Читать анонимные письма было делом не из приятных. Они напоминали пляски какого-то маниакального паяца. В первом письме его автор несколько раз упоминал море; он с дьявольским удовольствием причмокивал губами, смакуя подробности очередной жестокости. Он заявлял, что был участником банды, беспочвенно обвинял в соучастии других людей, рассказывал о том, с каким удовольствием они распарывали животы скотине! Вот одно из описаний: «У него орлиные глаза, слух острый, как бритва, он быстроног, как лис, бесшумен, он подползает на всех четырех к бедным зверям…» И дальше фыркал: «Веселые времена начнутся в Уирли в ноябре, когда они примутся за маленьких девчонок, до марта они, как лошадей, забьют двадцать девчонок».
Эта последняя угроза добавила ужаса в кипящую гневом общину. А потом, утром 18 августа, в поле была найдена умирающая лошадка. Кто-то это сделал опять, несмотря на то что район патрулировали двадцать бдительных полицейских, причем трое из них наблюдали за полем.
Все было так, как будто в этой сельской местности объявился Джек-потрошитель, который владел искусством обращения с животными, прежде чем вспарывать им брюхо. Инспектор полиции графства Стаффордшир Кэмпбелл осмотрел лошадь и принял решение.
Инспектор Кэмпбелл, как и все его коллеги вплоть до главного констебля, совершенно искренне считал, что знает, чья тут вина. Он полагал, что знал это давно. На расстоянии полмили от поля, за проходившей поверху железнодорожной веткой Лондон — Норт-Уэстерн, находился дом священника Грейт-Уирли. Захватив нескольких своих людей, инспектор Кэмпбелл туда отправился. Если найдутся какие-либо свидетельства, он собирался арестовать сына викария.
Его преподобие Шапуржи Эдалжи, который был викарием прихода на протяжении почти тридцати лет, был парсом. Это означает, что он происходил из индийской секты; в просторечии он слыл чернокожим, а потому — личностью чужестранной и темной. Как могло случиться, что парс стал пастором Англиканской церкви? Этого никто не знал. Но преподобный Шапуржи Эдалжи женился на англичанке, мисс Шарлотт Стоунмэн, и старшим из их троих детей был двадцатисемилетний Джордж Эдалжи.
Темнокожий, с глазами навыкате, Джордж Эдалжи имел адвокатскую практику в Бирмингеме. Каждое утро он отправлялся туда в свой офис поездом, который отходил в 7.20, и каждый вечер возвращался в половине седьмого. Джордж Эдалжи рос маленьким и хрупким, нервным и замкнутым, но был блестящим студентом. В колледже Мейсона, а позднее в Бирмингемском университете он с отличием сдал выпускные экзамены. У него были награды Юридического общества, он написал хорошо известный учебник по железнодорожному праву. Сами его добродетели заставляли мещан считать этого молодого чернокожего с глазами домового намного более ужасным, чем его отец.
«Он странный, — тихо говорили о нем. — Не пьет, не курит. Едва тебя замечает, даже когда в упор смотрит. А что было в последний раз?»
Именно из-за этого «последнего раза» пошли все слухи.
За несколько лет до этого, между 1892-м и концом 1895 года, начиная с того времени, когда Джордж учился в школе Руджли, пошел поток анонимных писем и отвратительных мистификаций. Некоторые из таких посланий были отправлены посторонним людям, одно из них — директору Грамматической школы в Уолсалле. Но больше всего гонениям подвергся преподобный Шапуржи Эдалжи. Письма с проклятиями в адрес его жены, дочери и в особенности старшего сына подбрасывали под дверь или через окна в дом священника. Викария также изводили злыми шутками.
В газетах помещались фальшивые объявления, подписанные его именем. Другим священникам, также от его имени, рассылались открытки. Один священник, живший в далеком Эссексе, с удивлением получил от «Ш. Эдалжи» следующее послание:
«Если ты не извинишься немедленно телеграммой за оскорбительные намеки в своих проповедях, касающиеся моей непорочности, я уличу тебя в супружеской измене и изнасиловании».
Подобного рода послания могли казаться просто смешными. Но человеку, получившему анонимные злобные письма, обычно не до смеха. Под покровом темноты кто-то забросал лужайку дома Эдалжи старыми ложками и ножами, содержимым мусорных баков. Однажды на ступенях его дома был оставлен большой ключ, украденный в Грамматической школе. Эти злобные забавы продолжались на протяжении трех с лишним лет.
Но главный констебль Стаффордшира капитан Джордж Александер Энсон сохранял хладнокровие. Капитан Энсон был одним из тех, кто считал чернокожих хуже животных. Капитан Энсон полагал, что преступником был не кто иной, как молодой Джордж Эдалжи, который будто бы подвергал травле свою собственную семью. Викарий протестовал против таких утверждений, называя их явным абсурдом, потому что письма подбрасывались под дверь тогда, когда Джордж (как это своими глазами видели его отец и мать) находился дома. Главный констебль оставался непреклонен. В отношении оставленного на ступенях ключа он писал: «Могу сразу сказать, что не поверю никаким утверждениям о неведении, которые может представить ваш сын о ключе». Позднее капитан Энсон заявил, что надеется добиться для преступника «каторжного наказания». Но мистическое шутовство продолжалось.
В конце декабря 1895 года гонения внезапно прекратились. В одной из газет Блэкпула появилось последнее фальшивое объявление за подписью Ш. Эдалжи. А потом на Грейт-Уирли опустилась спокойная тишина, и она беспрерывно продолжалась семь лет, до 1903 года.
Потом кто-то начал вспарывать животы лошадям и домашнему скоту. Каждому животному наносилась длинная неглубокая рана, из которой струей вытекала кровь, но не проникала настолько глубоко, чтобы пронзить внутренности. Кто нападал на скот?
«Джордж Эдалжи», — полагали власти. В местность нахлынула специальная полиция. Капитан Энсон распорядился установить наблюдение за домом священника и наблюдать, выходит ли кто-нибудь из него по ночам. Так они и делали, перед тем как хлынул новый поток анонимных писем, одно из которых мы уже цитировали: «У него орлиные глаза, слух острый, как бритва…» Наконец, в этих письмах Джордж Эдалжи неоднократно обвинялся в том, что он возглавляет банду, которая режет скот.
Кто, по мнению главного констебля, писал эти письма?
Не кто иной, как Джордж Эдалжи. (Как будто он стремился разрушить собственную карьеру адвоката.)
Такова была ситуация утром 18 августа, когда после обследования увечий лошади инспектор Кэмпбелл отправился в дом священника. Вместе с несколькими констеблями инспектор Кэмпбелл прибыл туда в восемь часов. Джордж Эдалжи уже уехал в свой офис в Бирмингем. Но мать и сестра Джорджа завтракали на нижнем этаже. Как только они увидели за цветным стеклом входной двери тени полицейских, госпожа Эдалжи и ее дочь уже знали, чего ожидать.
«Я должен попросить вас, — сказал инспектор викарию Эдалжи, — показать мне одежду вашего сына. На ней должны быть пятна крови. А также любое оружие, которое могло быть при этом использовано».
В плане оружия полиция не нашла ничего, кроме принадлежащей викарию коробки с четырьмя бритвами, и, как показал химический анализ, на бритвах не было пятен крови. Но они обнаружили пару сапог Джорджа Эдалжи, которые были сырые и запачканы черной грязью. Они нашли пару синих брюк, снизу запачканных грязью. Они нашли старый халат, на одном рукаве которого были беловатые и темноватые пятна, которые могли остаться от слюны и крови подыхавшей лошади.
