Третьим был невысокий человек в простых серых одеждах монаха, единственное, что его выделяло, — мягкие движения профессионального бойца и абсолютное отсутствие волос на голове. У него были выбриты не только голова и щеки, но и брови с ресницами.
— Мы вернулись домой, псы императора, — из под маски раздался глухой голос самурая, не знаю, как они это делают, но даже в арьергарде мы слышали его идеально. — Громовая жемчужина — лишь начало. Сдайтесь, и мы вас пощадим, — интересно, о какой пощаде он говорит, если мы в большинстве?
— Склони колени и прими правосудие империи, — вперед строя вышел Ганд, а деда в это время несли к нам в арьергард.
— Правосудие империи? — самурай расхохотался. — Правосудие предателей? Чем ты собираешься выиграть бой, Скат? Этой горсткой бойцов, потративших свои силы? С тобой нет ни одного шугендзя, — в голосе была слышна усмешка. — Говорят, пираты слишком расшалились в этом году. Во имя Паука, начинай! Мы выпьем вашу кровь! — последние слова он проревел так, что его слышно было на другом конце города. Его клич тут же подхватили остальные пауки, ринувшиеся в атаку, а по мановению руки девчонки в нас полетели шрапнелью булыжники мостовой. Камни ломали руки, пробивали головы, сбивали с ног, а бойцы пауков шли в бой, крича свой жуткий клич.
Новый взмах, и следующая партия камней летит в нас, да что ж ты за артиллерийская установка? С резким свистом над бойцами пролетела светящаяся стрела. Черный самурай сделал шаг, закрывая собой метающую камни девчонку, но длинная стрела оказалась зажатой в кулаке лысого мужчины, который, казалось, просто протянул руку и стрела сама попала туда. Его движения были настолько естественны и легки, что внутри меня разгоралась безумная зависть. Я тоже хочу так! Даже в своей лучшей форме я был куда слабее этого монаха.
За моей спиной раздался очередной свист. Резко обернувшись, я увидел юную девушку в легком желтом платье, вооруженную гигантским асимметричным луком. На ее поясе покачивался тяжелый колчан, наполненный стрелами. Легко натянув свой лук до самого уха, она отправила, почти не глядя, следующую стрелу. Словно в замедленной съемке, я видел, как спущенная стрела начала крутиться, накручивая на себя потоки энергии воздуха, чем больше их становилось, тем пронзительнее был свист. Миг, и один из Пауков, отличающийся дорогими доспехами, остановился: из его глазницы торчала стрела, пробив шлем насквозь.
Повторяя трюк деда, девушка бежала по воздуху, беспрерывно стреляя. Каждое ее движение выдавало в ней опытного бойца. Большая часть стрел выкашивала бойцов врага одного за другим, но, самое главное, она не давала колдовать магу Пауков. Глыбы, крутящиеся вокруг девчонки, только успевали закрывать ее от стрел.
— Госпожа Цурючи! — с благоговением произнес Шен, когда его тяжелые ножи срубили очередного гоблина, решившего, что раз мы находимся за спинами бойцов, то мы легкая добыча. Он похоже искренне восхищался высокоранговыми практиками колец силы. Сами не понимая, как, мы оказались в центре бушующей схватки. Благо, что нашими врагами были не нечувствующие боли бездушные, а мелкие тщедушные гоблины, пытающиеся добраться до раненых бойцов. Шипованные перчатки вновь показали себя во всей красе, ломая кости и разрывая плоть. Тяжелая сабля в моих руках была больше похоже на дубину. Каждый мною убитый что-то менял в этом мире. Я ощущал легкий холод по всему телу, а на краю сознания слышались благодарственные шепотки, сводящие меня с ума.
Лучница, явно тяготеющая к кольцу Воздуха, творила чудеса, выбивая бойцов врага, но тройка лидеров ей явно была не по зубам. Девушка то ли читала молитву, то ли пела песню продолжая стрельбу. От нее била такая мощная энергия жизни, что я залюбовался как она слитным движением натягивает тетиву до уха и не целясь выпускала на волю стрелу. Выстрел и новый враг повержен. Потоки воздуха вокруг нее развивали ее длинные волосы, но совершенно не мешали стрельбе. Как настоящая валькирия она отправил бойцов в объятия смерти.
К сожалению, всему хорошему приходит конец.
После очередной стрелы, выпущенной в магичку, одетый в серое монах скользнул вперед, голой рукой заблокировав удар меча одного из скатов. Шаг вперед, и его противник уже валяется внизу, а он, словно серая молния, несется к девушке. Не знаю, что творилось в моей голове, когда я рванул ему наперерез.
Казалось, что меня звала пульсирующая энергии юной валькирии, а я словно ворон ее божественного отца спешил на призыв.
Скаты, пытающиеся остановить монаха, разлетались в разные стороны, как кегли. Лучница успела выстрелить в него дважды, прежде чем сломанной куклой отлетела в сторону. Пытаясь подняться, она получила очередной удар ногой от этого монаха и затихла. Пытаясь отвлечь его от девчонки, я в бешенстве метнул свою саблю, от которой он играючи уклонился. На бесстрастном лице не было никаких эмоций, когда я влетел в него с серией ударов на разных уровнях.
Я бил, как меня учили, как я привык, совершенно забыв, что это тело не привыкло к такому. Серия ударов руками закончилась мощнейшим ударом ноги. Ярость вела меня, колено в прыжке, и следом связка ударов локтями.
Все мои удары разбивались о его защиту, как вода о скалу. С бесстрастным лицом он лишь защищался, казалось, он изучает меня как какое-то насекомое.
— Сдохни! — я чувствовал, как энергия умирающих струится вокруг меня, и, наплевав на все, я потянулся к ней всей своей душой, пытаясь вобрать ее как можно больше. Каждый мой удар сопровождался серой вспышкой, заставляя его пятиться, а потом он ответил.
Мои ребра, казалось, превратились в труху от единственного удара. Кровь наполнила рот, а я, откинутый его движением метра на три, сполз по стене рядом с девчонкой-лучницей. Медленно опираясь на руки, я попытался встать, и с большим трудом мне это удалось. Сплюнув кровь, я снова встал в стойку и только сейчас я осознал, что монах наблюдает за мной, хотя мог бы добить меня в любое мгновение. Его губы тронула едва уловимая усмешка, когда я вновь рванулся в атаку. В глазах монаха я увидел одобрение. Шаг в сторону, и его удар ломает мне ключицу. Адская боль заставила меня лишь стиснуть до хруста зубы, и в следующий миг мой локоть влетел в его бесстрастное лицо.
То, что я считал болью, оказалось лишь легким шлепком.
Боли нет. Моя голова мотнулась от удара кулаком.
Смерти нет. В левой ноге трещина, его стопа бьет как молот.
Есть лишь путь. Мой кулак летит в его лицо, а гаснущее сознание отмечает маленькую каплю крови у его носа.
Есть лишь моя воля. Он встречает шипованную перчатку ударом кулака. Отстраненно я понимаю, что мои пальцы сломаны.
— Сдохни, — я бью головой, пытаясь хоть чуток его задеть, и падаю от его удара по моим многострадальным ребрам.
— Еще не сформировал ядро, а кидаешься на архата кихо земли, — я попытался сплюнуть кровь, заполняющую мой рот, но боль была так сильна, что я не смог даже двинуть челюстью. Кровь тоненькой струйкой стекала по моей щеке. Словно тень смерти, рядом возник черный самурай, и его нодати падал прямо в мое лицо. — Не стоит, Кобаичи. Мальчик способен, техничен, яростен и к тому же благословлен гако. Хороший кандидат, — странный монах просто заблокировал голой рукой мощнейший удар самурая, не переставая говорить. — Он останется жить, — в голосе монаха звучали непреклонная воля и спокойная уверенная сила. — Нам пора уходить, миссия уже увенчалась успехом. А девочка, — он неожиданно усмехнулся и стал на мгновение походить на живого человека, а не на ожившую статую, — слишком похожа на мою маленькую Ми Хэй, такая же яростная, он с улыбкой посмотрел на молодую колдунью продолжающую швырять камни.
