Женя вернулась в спальню и начала собирать свои вещи, а Тамерлан, наоборот, отправился в ванную. Когда он вернулся, она, сидя на кровати, судорожно запихивала платье, в котором встречала Новый год, в сумку. Он подошёл, сел перед ней на корточки, взяв Женю за руки, заглянул в глаза.
– Женька, не злись.
– Да не злюсь я.
– Злишься. Ну хочешь, я найду камень, чтобы ты им в меня бросила?
Женя фыркнула.
– Вы всю жизнь собираетесь припоминать мне это, товарищ следователь?
– А ты будешь со мной всю жизнь? – улыбнулся Тамерлан, целуя ей руку.
Женя погладила его по щеке. Удивительно, она совсем не могла на него теперь сердиться, а ведь в начале их знакомства каждое слово Тамерлана вызывало в ней бурю гнева.
– Буду, – сокрушенно вздохнула Женя. – Если не убью раньше.
Тамерлан раскатисто засмеялся.
– Ну что, поехали? Или, может, всё-таки останешься?
– Нет, не останусь.
– Тогда пошли вниз. Выпьем кофе и в путь.
Весь дом ещё спал. Ни Зары с её семьей, ни Наташки видно не было. Пока Тамерлан варил кофе, Женя написала записку, предупредив, что они уехали. Может, стоило остаться? Но ей действительно не хотелось быть здесь без него. Ведь придётся сказать, что Тамерлан снова сорвался по первому зову бывшей жены. Ей не хотелось выступать ни в роли адвоката, оправдывая его, ни в роли прокурора, обвиняя, ни в роли обиженной или ещё хуже безразличной любовницы. Лучше уехать вместе. Мало ли какие у них возникли срочные дела. Необязательно всем знать правду.
Глава 13
Заброшенный дом.
Кустарник колючий, но редкий.
Грущу о былом:
«Ах, где вы – любезные предки?»
Андрей Белый
– Вы знаете, Тамерлан Ниязович, я тут вчера показал наши ленты одному специалисту…
– Это какие ленты, Паша? С трупов?
– С трупов, с трупов. И вот какая штука получается…
Вечерело. Они шли вдоль проспекта напротив Жениного дома. Было Рождество, и женщины отправили их в ближайший супермаркет докупить кое-чего к праздничному столу, пока Женя с Натальей колдовали на кухне. Погода стояла рождественская, как в детстве. Последние годы с природой творилось что-то неладное, то дождь на Новый год пойдёт, то выпавший было снег к самым праздникам растает. Но в этом году Москва стояла по новогоднему нарядная. Снегу намело столько, что уборочная техника едва справлялась. Сугробы, образовавшиеся по бокам пешеходных дорожек после расчистки, были почти вровень с человеческим ростом. Голые ветви деревьев покрывал ватный слой снега. После снегопада сильно подморозило, а потому снег звонко скрипел под ногами медленно идущих мужчин.
– В общем, специалист этот, он историк, но историк своеобразный, разбирается в различных тканях: что из чего было пошито и когда.
– И? – поторапливал Павла Тамерлан.
– И он говорит, что ленты наши непростые. Ткань старая, с выбитым орнаментом.
– Ну то, что на них какой-то рисунок, мы и сами видели. Но что нам это даёт?
– Историк этот говорит, что орнамент этот старинный. Что-то ему смутно напоминает, но что, он пока сказать не берётся. Он уверен, что сейчас таких лент не делают. Это из каких-то старых запасов. Сегодня таких днём с огнём не сыщешь. Раритет, в общем. Модельеры и дизайнеры за такие вещи могут кругленькую сумму отстегнуть.
Тамерлан остановился, прикурил сразу две сигареты, одну протянув Павлу.
– А что тебя черт дернул эти ленты своему специалисту показывать? Мы же все проверили, наши эксперты ничего на них не обнаружили, никаких остатков биологического материала, ни крови, ни слюны, ни ещё чего. Сказали: да, по виду старые ленточки, а толку-то?
– Да я и не собирался показывать. Он вчера ко мне заходил по делу убийства антиквара, а у меня на столе как раз лежат эти вещдоки из Отрадного, ну ленты, в общем. Он глядел-глядел, а потом и спрашивает, мол, что это у следователя на столе такие дорогие вещи беспризорно валяются.
– Значит, старинные, говоришь, ленточки?
– Да, Тамерлан Ниязович. В общем, дал я ему одну ленту, с распиской, не волнуйтесь, все как полагается. Он проверит по каталогу, что там за орнамент на них. Глядишь, и узнаем что новенькое.
– Пусть проверит, хотя сомневаюсь, что это нам что-то даст. Ты, кстати, сравнил, все ленты одинаковые?
– Да, все идентичны. На всех этот еле различимый узор.
– Ну хорошо. Подождём, что скажет этот твой специалист. Что там с делом антиквара, Паша?
– А там все тип-топ. Убийца пойман и уже дал показания…
Когда мужчины вернулись в квартиру Жени, Наталья заканчивала приготовления последних блюд. Настя рисовала, лёжа на ковре в гостиной, а Женя сидела в своём любимом углу, который она гордо величала кабинетом. Женина квартира хоть и не могла похвастать тем изыском и стилем, которые, благодаря стараниям Зары, воплощали в себе комнаты на даче Тамерлана, однако, все здесь она обустроила для собственного удобства. Большая комната была разделена на две части. Первая и большая по площади предназначалась, для чего нужны все гостиные: здесь были два маленьких удобных дивана, стоявших буквой Г, с круглым кофейным столиком посередине, напротив – телевизор. В минуты безделья Женя любила, уставившись в какую-нибудь бессмысленную передачу, попивать кофе. Здесь же она встречала редких гостей. Перпендикулярно к стене, где стоял телевизор, высился книжный шкаф, который тянулся почти до противоположной стены, оставляя лишь небольшой зазор, чтобы можно было попасть в закуток по ту сторону шкафа. Это был и не шкаф вовсе, а книжные стеллажи от пола до потолка. Они создавали собой как бы ещё одну стену, которая отделяла от основного помещения небольшой закуток, куда Женя втиснула свой рабочий стол. Если войти в гостиную из небольшой прихожей, то казалось, что за этой «книжной стеной» ничего и нет. И только вечером, когда Женя включала в своём потайном месте настольную лампу, свет от неё пробивался через ряды неплотно стоявших книг, и вошедший в комнату мог догадаться, что за книгами скрыта часть комнаты.
Вот и сейчас, войдя в гостиную, Тамерлан обнаружил Женю в её убежище.
– Эй, Евгения моя Георгиевна, ты чего это опять за свои фолианты засела?
– А? – подняла на него рассеянный взгляд Женя.
– А Наталье кто будет помогать?
– Да все готово уже… Подожди, не мешай, у меня тут что-то важное…
Тамерлан только усмехнулся, но спорить не стал, отправившись на кухню. Он уже привык к Жениной способности мгновенно погружаться в работу, забывая обо всем на свете, даже о нем. Однако Тамерлана это не раздражало. Он и сам, считай, жил на работе, так что не ему жаловаться.
