Пытаясь восстановить картину преступления, следователи и криминалисты пришли к выводу, что убийца напал на жертву спереди, повалил ее с ног и все удары наносил лежащей на земле жертве, сначала раскроив череп и изуродовав лицо, а затем нанеся множественные ножевые ранения в область груди и живота. Уже когда жертва была мертва, он выколол ей глаза, судя по всему, тем же ножом, что и нанёс ранения, а потом им же срезал волосы. В предыдущих убийствах он действовал скрупулезно, наголо обривая девушек опасной бритвой. В этот раз он просто искромсал волосы, остатки которых клочьями торчали на окровавленном черепе. От волос на этот раз он не избавился и не спрятал, а разбросал тут же, в нескольких метрах от трупа.
Все говорило о том, что убийца действовал импульсивно, в порыве дикой агрессии и лишь в конце попытался создать видимость сходства с предыдущими убийствами.
У Нургалиева оставалась надежда, что Ане удастся выяснить у студенток, собирался ли кто-то из них на свидание в парке после занятий. Может быть, одна из девушек сознается и назовёт имя своего ухажера.
Сразу после совещания Тамерлан поехал к Жене. Она всё-таки уговорила доктора выписать ее. Рана оказалась неглубокая, хотя ей и наложили пару швов. Женя пообещала через пару дней показаться в больнице на всякий случай, а если начнутся головные боли, то тут же сообщит врачу. Она также обещала отлежаться дома и взять больничный как минимум на неделю, но это обещание Женя решила не выполнять. Шла сессия, и она собиралась сама принимать экзамены в своих группах, сдвинув расписание на несколько дней.
Они лежали в постели, и Женя обдумывала только что услышанное от Тамерлана. Осознавать, что маньяк хотел убить именно ее, было неприятно. От этого как-то глухо бухало сердце, мутнело в голове.
– Может, вы ошиблись? – в очередной раз спросила она.
– Может, но тогда я не знаю, как объяснить последнее убийство. Почему он отошёл от собственного сценария?
– Может, ему надоело?
– Так не бывает, Женя. Он зациклен. Ему с самого начала нужно было не просто убивать, а совершать ритуал.
– Подражать убийству, совершенному Анной Стромовой в 1917 году.
– Именно. Поэтому он убивает не любую красноволосую девушку, он тщательно выбирает своих жертв.
– А тут вместо меня – алкашка. Вот он удивился, – истерически усмехнулась Женя.
Ей было страшно.
– Подожди, но ты же говоришь, что он шёл убивать кого-то другого, а не меня. Меня-то там не должно было быть.
– Да, и нам срочно нужно выяснить, кто должен был прийти к нему на свидание, но не пришёл.
– Вы думаете, что он попытается убить эту девушку снова?
– Боюсь, что так.
Женя встала с кровати и включила ночник, закуталась в тёплый махровый халат, хотя дома было жарко.
– Я все равно кое-что не понимаю.
– Что именно ты не понимаешь, Женя?
– При чем здесь я, если у него была намечена другая жертва? Он свихнулся окончательно, потому что та жертва не пришла на свидание и убийство сорвалось или потому что я оказалась не я?
– Хороший вопрос, Женя. Но ответа на него мы, к сожалению, не знаем.
– Выходит, у него есть что-то типа списка, кого убить? Выбор жертв неслучаен…
– Все указывает на это.
– Значит, и я в его списке?
Ей было не просто страшно, она была в ужасе.
– Иди ко мне, – позвал Тамерлан.
И когда Женя легла рядом, крепко прижав ее к себе, он прошептал ей в волосы:
– Я обещаю тебе, что с тобой ничего не случится и мы скоро поймаем этого ублюдка. Но, Женя, чтоб никакой больше самодеятельности. Обещаешь?
– Я могу пообещать тебе, что ни за что не пойду одна в парк.
Тамерлан перевернул Женю на спину и навис над ней, заглянув в глаза.
– Но?
– Но если мне удастся что-то узнать…
– Жень, я вообще не хочу, чтобы ты появлялась на факультете, пока мы не поймаем убийцу.
– Ну уж нет, я завтра выхожу на работу. У меня важный экзамен, – она накрыла ладонью его губы, увидев, что Тамерлан пытается возразить. – Во-первых, экзамен. Я уже и в деканат сообщила, чтобы мне ничего не отменяли. А во-вторых, у меня экзамен в той группе, где я проводила занятия по четвергам вечером. И я хочу посмотреть, вдруг мне удастся переговорить с кем-то из девочек…
– А эта группа тоже училась вечером в понедельник, когда случилось последнее убийство?
– Именно.
– Надеюсь, завтра экзамен у тебя не вечером?
– А что? Ты не смог бы за мной заехать?
– Я обещал завтра после работы Ирине заехать…
– Опять?
– Жень, не начинай, – Тамерлан откинулся на подушки.
– Я и не начинаю. Но иногда мне кажется, что нам с Ириной стоит съехаться и тогда мы заживем одной большой дружной семьёй.
– Женя, – простонал он.
Она только вздохнула.
– Так во сколько ты завтра заканчиваешь?
– Не волнуйся, часам к двум я уже буду свободна, и не нужно меня встречать. Можешь ехать к своей Ирине со спокойной совестью.
Он не стал ничего отвечать. Тамерлан понимал недовольство Жени, но ничего не мог поделать.
– Слушай, Тамерлан Ниязович, я же тебе так и не рассказала о том, что знала про автора нашего дневника от деда Терентия и Фёдора Ивановича!
И Женя в красках поведала ему услышанные от двух стариков истории.
Когда она замолчала, Тамерлан сказал:
– Все это очень интересно, но ничего нам не даёт. Если бы твои деды вспомнили какое-то ещё имя, хоть сына ее или дочки, а ещё лучше фамилию, тогда нам было бы за что зацепиться.
– Я оставила им твой телефон на всякий случай, если вдруг что-то ещё вспомнят.
– Теоретически нашим маньяком-подражателем может быть либо вот тот внук, который приезжал с ней в Отрадное в 1995 году, либо даже правнук. Но у нас нет ни одной зацепки, кто это может быть. На всём историческом столько преподавателей и студентов, что нам потребуется пара лет, чтобы проследить родословные их всех.
– А твоя команда ничего об этой Стромовой не нашла? Всё-таки не самая распространённая фамилия.
– Не нашли мы ничего, Женя. Никаких сведений. Скорее всего, Стромова ещё до 26-го года вышла замуж и сменила фамилию, поэтому в Москве ни по каким картотекам мы ее отыскать не можем.
– Она будто специально спряталась…
– Ничего удивительного. Наверняка боялась, что в один прекрасный день ее преступление всплывет наружу.
Тамерлан искоса взглянул на Женю, которая уставилась в потолок.
