Через 3 месяца, 2 мая 1450 года, папе Уильяму разъяренные моряки отрывают голову. Джон становится сыном изменника. Титул и владения герцога Суффолка конфискованы. Нужен семье молодой жены такой зятек? Правильно, не нужен. Брак аннулируют якобы из-за возраста супругов и признают «не имевшим места быть». Вот интересно, а что, в момент венчания никто не знал, сколько лет детям? Или родители с обеих сторон надеялись, что каким-то немыслимым чудом брак между ребятишками такого возраста может оказаться «не фиктивным»? В общем, нас кругом за дураков держат.
А жену молодую звали, между прочим, Маргаритой Бофор. Вот именно.
Шли годы, мальчик Джон стал сперва подростком, потом юношей и в 16 лет женился на Элизабет Йоркской, которая в то время была еще не сестрой короля и не принцессой, а просто милой девушкой. Что это было? Чувства? Любовь? Или политические игры? Ведь отец Джона, Уильям, был верным слугой Ланкастеров, а изменником его объявили именно Йорки, и парень, по идее, должен был бы всех Йорков люто ненавидеть.
Однако ж брак с сестрой короля оказался долгим и счастливым: Господь благословил этот союз 11 детьми! Семь мальчиков и четыре девочки. Правда, двое из них умерли в раннем детстве, но остальные дожили до взрослых лет. Трое детей посвятили себя служению Богу и церкви. Один – казнен. Еще один – до самой смерти содержался в Тауэре на протяжении 37 лет. Если посмотреть на годы жизни детей Джона де ла Поля, то можно заметить, что трое из них умерли в один и тот же год: 1513-й. Трое из девяти – 33,3 %. Многовато для простого совпадения. А если учесть, что один из этих троих, Эдмунд, был казнен (именно в 1513 году), то невольно возникает вопрос: а что там вообще случилось-то? Связаны ли смерти священника Хамфри де ла Поля и его сестры Кэтрин с казнью их брата Эдмунда? Кому стало любопытно – покопайтесь в литературе. Уверена, что ответ вы найдете сами.
Старший сынишка Джона де ла Поля и принцессы Элизабет носил имя, как вы уже догадались, тоже Джон. Внук изменника Уильяма, стало быть. Рос при дворе Йорков, пользовался их любовью, после смерти Эдуарда Четвертого поддерживал Ричарда Третьего и дружил с ним. Ричард после смерти сына и жены даже назвал младшего Джона де ла Поля своим преемником – вот как любил его и доверял! Джон был для Ричарда Третьего не только племянником, но и ближайшим совершеннолетним родственником мужского пола из рода Йорков. Кому ж еще становиться королем, как не ему, если с Ричардом что случится?
Двадцать второго августа 1485 года Джон де ла Поль участвовал вместе со своим дядей Ричардом Третьим в битве при Босуорте. Ричард погиб, победу одержал Генрих Тюдор, и Джон явился к победителю на поклон. Типа прощения просил, повинную голову принес, в верности клялся. Генрих его простил, хотя с остальными выжившими участниками битвы поступил совсем иначе. Не знаете почему? С чего вдруг такая милость? Я тоже не знаю.
Не прошло и двух лет, и молодой де ла Поль снова переметнулся к йоркистам, предав Тюдора, который милостиво пощадил его. Он и был тем самым графом Линкольном, который стоял во главе восстания в поддержку самозванца Ламберта Симнела. Он и к тетушке своей богатенькой, Маргарите Бургундской, съездил, убедил дать денег на аферу с самозванцем.
Афера, как мы помним, провалилась, и в битве при Стоук-Филд Джон де ла Поль, граф Линкольн, был убит. В 25 лет. (Впрочем, возможно, ему было всего 23 года, ведь год его рождения точно не установлен).
Что же получается? Йорки погубили дедушку Уильяма, а внучок Джон сначала преданно служил им при Ричарде Третьем, потом перешел на сторону Тюдоров (что как раз вполне понятно), а затем снова стал заядлым йоркистом? Не смог смириться с тем, что трон просвистел над головой, поманив наследника престола сладкими видениями в течение нескольких месяцев (с марта по август 1485 года)? Политический флюгер? Или безумная любовь?
Эх, поговорить бы с Джоном да порасспросить… Преинтереснейший бы вышел разговор, а историю трех поколений де ла Полей вполне можно было бы положить в основу романа в жанре семейной саги. Получилась бы ядреная смесь любви, ненависти и политики. Может, кто возьмется? Я бы с удовольствием прочитала.
Минуло еще 4 года, и вдруг осенью 1491 года объявился молодой человек семнадцати лет, называющий себя Ричардом Йорком, младшим из двух сыновей Эдуарда Четвертого, пропавших в Тауэре. Вот не было печали! Только-только все устаканилось, король Генрих взялся разбираться с финансовой системой своей страны, сформировал круг доверенных лиц, помогающих ему в управлении, – и снова такой головняк. Претендент прилично выглядел, имел царственные манеры, был обаятелен, и многие сразу поверили, что перед ними человек, имеющий право называться Ричардом Четвертым, королем Англии. А уж французский король-то как был рад! Ему вообще было фиолетово, настоящий это принц или самозванец, для него одна радость – Генриху Седьмому напакостить и заставить поерзать. Карл Восьмой, король Франции, пригласил юношу к своему двору, и там его называли Ричардом Плантагенетом и выказывали всяческое уважение, положенное особе королевской крови. На самом деле самозванец носил имя Перкин Уорбек, и считалось, что он был сыном фламандского лодочника. Но именно что считалось. Потому что неизвестно, был ли он на самом деле сыном лодочника, выдававшим себя за принца, или спасенным принцем, который много лет выдавал себя за сына лодочника, дабы избежать опасности. Если бы разрешили провести экспертизу ДНК останков двух подростков, найденных в Тауэре, возможно, мы получили бы ответ на этот вопрос. Но пока не разрешают.
Поскольку имя Уорбек очень похоже на Уорик, то в дальнейшем я буду называть новоявленного принца просто Перкином, тогда вы точно не перепутаете, о ком идет речь: о новом самозванце или о несчастном Эдварде Уорике, запертом в Тауэре.
Живет Перкин при дворе французского короля, все его там любят и балуют. Но Генрих Седьмой нервничает и ведет переговоры с Карлом Восьмым насчет того, чтобы Карл подписал бумагу, согласно которой он обязуется не предоставлять убежища врагам Генриха. Карл бумагу подписал в обмен на определенные нужные ему уступки касательно Бретани. Все довольны. Но Перкина же нужно в соответствии с соглашением выдать Англии! Типа экстрадировать. Перкина предупредили, и он вовремя рванул в Бургундию, где «тетя Рита», она же Маргарита Бургундская, с огромным удовольствием немедленно признала в юноше своего любимого племянника (да она в ком угодно его признала бы, лишь бы Тюдорам нагадить в тарелку) и тут же начала организовывать ему богатых и влиятельных союзников.
Эта вторая комбинация с Лжедмитрием затянулась надолго и оказалась куда более серьезной и масштабной, нежели операция с Ламбертом Симнелом, которая вся от первых слухов до полного завершения уложилась где-то в 8 месяцев. С Перкином каша заварилась на целых 8 лет. Были и военные сражения, и политические интриги, и торговые санкции (ха-ха!), и скитания, и дружба с императором Священной Римской империи, и даже вступление в брак со знатной аристократкой, родственницей короля Шотландии, который Англию не любил (это уж, как водится, издавна) и тоже рад был сделать своему извечному врагу козу.
