Так что же все-таки делать, если наследника не будет? Вообще-то, претендент есть, пусть и седьмая вода на киселе, но – законный. Помните несчастного дядюшку Томаса, одного из сыновей Эдуарда Третьего? Ну, которого по указанию Ричарда Второго придушили в бастионе Кале, а потом из-за этого Генрих Болингброк и Томас Моубрей рассорились и отправились в изгнание? У дяди Томаса ведь жена была и детки имелись. И вот теперь его прямой потомок, Эдуард Стаффорд, 3-й герцог Бекингем, вполне мог рассматриваться как наследник английского трона. Что, знакомое имя? Все правильно, это и есть тот самый Бекингем, который убрал с глаз долой сестрицу-прелюбодейку да еще и с королем погавкался. К слову заметим, что маменькой этого Эдуарда Стаффорда была одна из сестер Елизаветы Вудвилл, а папеньку еще Ричард Третий казнил за измену. Тесно у них там все переплеталось, шагу не ступить, чтобы на родню не наткнуться.
Со Стаффордом нужно было как-то разобраться, чтобы не отсвечивал, и тут в ход пошли давно изобретенные средства: личный допрос всей прислуги Бекингема и получение показаний о том, как герцог с помощью монаха-колдуна «в неустановленное время в неустановленном месте» пытался получить от темных сил ответ на вопрос, будут ли у правящего монарха законные сыновья. Дальше все по плану: обвинение в измене, суд, приговор, казнь в Тауэре. Про монархов, чтоб вы знали, вообще ничего нельзя спрашивать, в особенности у темных сил. «Долго ли еще проживет?» – Измена. «Будут ли сыновья?» – Снова измена. Нежные они, третьи после Бога-то, тело их неприкосновенно, и знать о них никому ничего не надо. Ну, может, оно и правильно, кто знает…
Ладно, с законным претендентом разобрались, а дальше что? Маленького Генриха Фицроя, бастарда от Бесси Блаунт, уже представили ко двору, но надежда, что этот фокус пройдет, была более чем призрачной. Прецедент-то рулит, как вы знаете, а последний случай, когда незаконнорожденный ребенок унаследовал престол, имел место еще до Вильгельма Завоевателя. Давненько, да и страна за пять веков сильно изменилась. Другие нравы, другие порядки. И в голову Генриха Восьмого все настойчивее начала стучаться мысль о новом браке, новой жене и новых попытках родить мальчика.
Конечно, есть дочь Мария, вполне себе законная, рожденная Екатериной Арагонской, но как ее использовать? Сажать на трон? Англия знала только одну подобную попытку, с Матильдой, дочерью Генриха Первого, ну и чем все кончилось? Коронация так и не состоялась, зато долгая гражданская война была. Нет, такой хоккей Генриху Восьмому был не нужен. Дочери всегда служили инструментом внешнеполитической игры, в этом их предназначение. На тот момент в Европе мерились силами три главные фигуры: король Франции Франциск Первый, король Испании и одновременно император Священной Римской империи Карл Пятый и, собственно, король Англии Генрих Восьмой. Сначала Генрих сосватал двухлетнюю Марию французскому дофину, сыну Франциска Первого, потом передумал, и, когда девочке было 6 лет, ее официально обручили с Карлом Пятым: такой брак выглядел более престижным и выгодным для Англии. А Карл Пятый, между прочим, – родной племянник королевы Екатерины Арагонской, то есть сынок ее родной сестрички, королевы Хуаны Первой Безумной. Проще говоря, принцесса Мария и ее женишок – кузены, двоюродные брат и сестра. Но кого когда это смущало? Екатерина только радовалась укреплению союза Англии со своей родиной. Однако через три года передумал уже Карл Пятый и помолвку расторг, поскольку на политическом поле изменилось соотношение сил. Нужно было снова начинать искать варианты: как бы поэффективнее использовать девочку Марию.
Между тем взгляд любвеобильного монарха остановился на младшей сестре Марии Болейн, Анне. Анна, какое-то время пожившая во Франции, мастерски владела искусством флирта и обольщения и довела короля-ухажера до такого белого каления, что тот решил всенепременно жениться на ней. Если еще совсем недавно Генриху приходилось соблюдать определенную корректность по отношению к жене, потому что союз с Карлом Пятым был необходим и ценен, то теперь король делал ставку на Францию, и Екатерина как агент положительного влияния на племянника стала не больно-то и нужна, как, впрочем, и сам племянник. Но оставалась опасность, что влияние может оказаться отрицательным, Екатерина начнет жаловаться императору и просить поддержки. К Екатерине тайком приставили шпионов, ее письма вскрывались и прочитывались, любая встреча королевы с делегатами Карла контролировалась третьими лицами.
Ссориться с могущественным Карлом Пятым было опасно. Но оставаться без наследника – еще опаснее. Необходимо было срочно что-то сделать с неудачным браком и добиться разрешения вступить в новый. Чего бы это ни стоило.
А стоило это дорого, ибо жена-то, Екатерина Арагонская, жива-здорова, никуда не делась. Попытался Генрих уговорить ее по-хорошему, дескать, уйди в монастырь, посвяти себя Богу, освободи меня от брачных уз добровольно, – но нет, не такова истовая католичка-испанка: раз стояли пред алтарем – значит, супруги перед Богом, и нечего тут хвостом крутить. Тогда Генрих обратился в Ватикан, мол, разведите. А где повод? Екатерина – супруга и мать вполне добродетельная, набожная, ничем за все двадцать лет брака себя не опорочила. Генрих упирался: брак был неправильным, она вдова брата, Библия такое дело запрещает. Папа Римский ему в ответ: а вот и не запрещает, тем более ты сам утверждал, что первый брак не был консумирован, следовательно, фактически не состоялся. Карл Пятый порадел за родную тетку, разгромил Рим и взял в плен Папу Климента Седьмого. Для острастки, видимо, чтобы не смел идти на поводу у развратника Генриха и давать ему разрешение на развод. Папа намек понял и тянул с решением вопроса под разными предлогами.
Рядились долго. Ватикан разрешения на развод не давал. История получилась длинная, сложная, углубляться в нее мы не станем, кому интересно – сам найдет, где прочитать. И папский легат в Англии годами сидел, и суды устраивали, и ученых собирали, чтобы они изучали архивы и искали подходящие прецеденты – чего только не придумывали, чтобы прийти к удовлетворительному с точки зрения Церкви и закона итогу. И тут обнаружилась одна любопытная находка, толкнувшая мысль влюбленного короля в другом направлении. В какой-то старой книге обнаружились сведения о том, как один из первых христианских королей Англии якобы обратился к Папе с вопросом, должен ли он применять римское право или устраивать жизнь в своей стране как-то иначе. Папа якобы ответил, что король есть наместник Божий в своем государстве и никакие советы и указания со стороны Рима ему не нужны. Ученые взбодрились, принялись копать дальше и набрали целую огромную стопку всяких документов, в которых в той или иной форме говорилось, что ни одна епархия не должна зависеть от авторитета римского престола. Иными словами, живите своим умом и судите по собственному разумению, не оглядываясь на Ватикан. Так это же прекрасно! Это и есть та самая печка, от которой можно начинать плясать!
Генрих Восьмой находку обдумал, обнюхал, облизал и начал постепенное движение. Например, в разговоре с послом французского короля назвал Папу невежественным человеком, который не имеет права выступать в роли духовного пастыря. Потом заявил, что все обязательно должны прочитать книгу «Послушание христианина», где ясно сказано, что полномочия короля должны распространяться не только на управление государством, но и на все духовные дела. А вскоре уполномочил своих послов в Риме объявить Папе, что ни одного подданного Англии не имеет права привлекать к ответственности и судить иностранный суд.
