– дочь Мария от Екатерины Арагонской – объявлена незаконнорожденной в связи с аннулированием брака;
– дочь Елизавета от Анны Болейн – объявлена незаконнорожденной из-за подозрений в том, что ее отцом мог на самом деле являться лютнист Марк Смитон, а то и вовсе (страшно произнести) брат Анны;
– сын Эдуард от Джейн Сеймур – законный наследник престола, будущий король Эдуард Шестой.
А бастард Генрих Фицрой, как мы помним, к тому времени уже умер, подростком еще.
Казалось бы, все должно быть просто и понятно, никаких вопросов. Законный брак. Мальчик. Других претендентов на трон на горизонте не видать. Вернее, они есть, конечно, но чисто теоретически. Умирающий король Генрих называет порядок престолонаследия: первым идет Эдуард, за ним (если вдруг что) – Мария, после Марии – Елизавета, то есть двум своим дочерям возвращает право на трон, вроде как признает их все-таки законнорожденными. После Елизаветы следуют дети покойной Марии, герцогини Суффолк, младшей сестры Генриха Восьмого. Марию-то не забыли еще? Это та сестричка, которая побыла немножко королевой Франции, овдовела и вышла замуж за Чарльза Брэндона, близкого дружбана Генриха. Вы совершенно справедливо спросите: а как же старшая сестрица, Маргарита? Ведь ее потомки в линии престолонаследия должны по всем канонам идти сразу после потомков Генриха, то есть «до Марии», которая младше. Так-то по канонам! А Генрих, если вы забыли, издал закон, по которому он сам решает, кто после кого. Он же в Англии царь и бог, кого «усмотрит» – тот и будет королем. Не сядут на английский престол потомки шотландского рода Стюартов! Такова его королевская воля.
Казалось бы, Генрих Восьмой в своем завещании все предусмотрел на долгие годы вперед. Чего еще надо-то? Ан нет.
С завещанием получилось как-то «не слава богу». Нет, первоначально-то его составил, точнее, надиктовал сам Генрих, но в последние сутки перед смертью король был уже настолько плох, что не мог ни подписывать документы, ни понимать, что в них написано. Это дало возможность произвести с текстом завещания некоторые манипуляции в интересах определенных лиц. Факт не установленный досконально, но более чем вероятный. Например, Генрих, пока еще был в более или менее ясном сознании, назначил 16 своих подданных членами регентского совета, чтобы они помогали девятилетнему мальчику Эдуарду править страной. После смерти короля состав реального совета несколько отличался от зафиксированного первоначально. Кроме того, в завещании появилось то, чего Генрих не писал: что ежели он кому-то пообещал какие-то блага, вознаграждение или земли, то после его смерти эти обещания должны быть непременно выполнены. То есть банальная приписка, фальшивка. Но какая полезная! Это ж теперь кто угодно мог заявить, что «ему пообещали», и получить все, что захочет. Прекрасная возможность раздать земли и титулы всяким полезным для нового правления личностям, а то и просто родственникам и друзьям. И еще кое-что из королевского завещания не было выполнено и даже не доведено до сведения общественности. Теперь, поскольку текст завещания скомпрометирован подобными несостыковками, у нас нет полной уверенности в том, что и порядок престолонаследия был оглашен именно тот, который имел в виду покойный король.
Итак, что мы имеем на момент смерти Генриха Восьмого? Наследник – Эдуард, 9 лет от роду. Регент – Эдуард Сеймур, доверенный чиновник короля, славный полководец, одержавший значительные военные победы. Родной брат самой любимой и почитаемой Генрихом супруги Джейн Сеймур, матери наследника престола. То есть дядя нового короля, кровный родственничек. Ну и регентский совет, состав которого слегка подкорректирован.
Генрих Восьмой Тюдор
Годы жизни: 1491–1547.
Годы правления: 1509–1547.
Преемник – сын Эдуард.
«Вот же фигня какая…»,
или Неожиданное решение короля Эдуарда
Когда Эдуарду было 5 лет, его папенька Генрих Восьмой подписал договор с Шотландией, согласно которому мальчика обручили с семимесячной принцессой Марией Стюарт, дочерью короля Якова Пятого Стюарта. Напомню для рассеянных: Яков Пятый – племянник Генриха Восьмого, сын его сестренки Маргариты. Правда, перед смертью Генрих передумал допускать Стюартов к английскому трону, но помолвку расторгли только после коронации юного Эдуарда. И, между прочим, по инициативе Шотландии, а вовсе не Англии. Для Шотландии в тот момент выгоднее было дружить с Францией, и принцессу собрались выдавать за французского дофина. Англия обиделась.
Короновали Эдуарда Шестого 20 февраля 1547 года. И регентский совет, и сам Эдуард Сеймур были сторонниками реформирования церкви, короля тоже воспитывали в протестантской вере, так что реформы продолжились. Правда, в какой-то момент регент Сеймур очень уж разошелся в своем рвении разорять и разграблять католическое имущество. Король Эдуард подобными замашками не отличался, предпочитал «душевный мир и покой» и даже приступил к написанию трактата о верховенстве папской власти, а его старшая сестра Мария преспокойно посещала мессы и исповедовала католичество.
Политика и управление государством – дело неспокойное, и Эдуарду Сеймуру удалось постоять у руля чуть меньше трех лет. За это время он сумел настроить против себя такое количество важных людей, причастных к принятию решений на высшем уровне, что его скинули. Теперь «генеральным директором» Англии стал Джон Дадли. Отец Дадли был одним из доверенных лиц и ближайших помощников короля Генриха Седьмого, но Генрих Восьмой его благополучно казнил. Как мы уже многократно видели на более ранних примерах, в Англии не проповедовался принцип «сын за отца» в том смысле, что дети персон, обвиненных в государственной измене и казненных, не претерпевали никаких неудобств в построении карьеры и могли подняться очень даже высоко. У семьи в подобных случаях легко отнимали титул и имущество, это правда, но репрессиями в отношении детей и супругов не заморачивались, отдавая предпочтение личным достоинствам, а не чужим прегрешениям. Так что Джон Дадли и при Генрихе Восьмом был далеко не последним человеком, а теперь, при Эдуарде Шестом, стал и вовсе первым. Дешевое тщеславие было чуждо лорду Дадли, а осторожности и осмотрительности хватало, поэтому он не стал гордо именовать себя регентом, а удовольствовался более скромным званием лорда-председателя Тайного совета. Зачем торчать у всех на виду, когда можно дергать за ниточки из-за кулис? Достаточно и того, что юный король буквально в рот смотрит своему наставнику и советчику и слова не произносит, не проконсультировавшись предварительно с Дадли.
Через короткое время после низвержения регента Сеймура начало нарастать напряжение между Дадли и Марией, старшей сестрой короля. Протестанту Дадли не нравилось, что девушка слишком открыто проповедует католичество и не приемлет реформированную церковь. А ведь Мария – следующая в линии престолонаследия, и если дело дойдет до нее – Дадли на своем месте не удержаться. Возможность открытого соблюдения обрядов старой религии была привилегией Марии, дочери короля, и этой привилегии ее взяли да и лишили. Отныне она должна была повиноваться «Закону о единообразии». Мария поняла, что земля под ногами начинает гореть, а тут еще братец Эдуард подливает масла в огонь, упрекая сестру в «неуместной набожности» и напоминая, что чем выше положение – тем строже должны соблюдаться законы. Мол, простолюдину можно простить некоторые нарушения, но вам, особе королевской крови, такой важной персоне, негоже уклоняться от следования законным предписаниям, особенно учитывая вашу близость к нам, королю то есть, и размеры ваших земельных владений. В общем, намек более чем прозрачный и угроза более чем явственная: либо будешь чиста перед законом, аки слеза младенца, либо все земли отниму. Марию вызвали в Лондон, чтобы «поставить на вид», – она приехала в сопровождении толпы рыцарей и слуг, каждый из которых держал в руках четки. Молодая женщина не собиралась сдаваться и отступать. За ней стоит сила старой веры! Ну и кузен Карл Пятый, император Священной Римской империи, тоже в обиду не даст, если что. А он, кстати, и не дал: написал письмо Эдуарду Шестому, в котором угрожал войной, если его сестричке двоюродной не позволят свободно посещать мессу. Эдуард ответил, что Мария – его подданная и обязана соблюдать его законы. Иными словами, открыто хамить в ответ не стал, но «дал понять».
