Но все же есть кое-что, что может кого угодно отличить от Максима.
— У тебя… у тебя есть шрам?..
— Что?
— На… на руке, — мой голос дрожит. — Засучи рукав, пожалуйста. Правая рука. Я… я должна увидеть.
Максим, то есть… Неважно кто! Он медлит, но спустя несколько мгновений все же решается выполнить мою просьбу. Начинает задирать рукав темного пальто вместе с рубашкой, а для меня это все словно в замедленной съемке происходит. Сердце замедляется, а когда я вижу его оголенное предплечье, то оно срывается в бешеный галоп.
Шрама… шрама нет.
Боже… Боже….
— Нет… — верчу головой из стороны в сторону. — Ты не он… Ты не он… — повторяю я как заведенная. — Ты не Максим… — с ужасом смотрю в его серые глаза.
— Верно, — кивает копия Максима.
— Простите… — вымолвила я сиплым голосом. — Я… я думала…
Как это возможно? Кто он? Почему он на одно лицо с Максимом?
В голову приходит только одно логичное объяснение — брат-близнец. О котором я никогда не слышала. Максим — единственный ребенок в семье Вороновых. Будь у него брат, он бы обмолвился. Да и сам… Ярослав — не понимает, что происходит.
А еще… еще это может быть сном.
Становится так жутко, что волосы на макушке приподнимаются.
— Извините, — выхватываю свой смартфон из рук мужчины и боком-боком начинаю его обходить. — Я прошу прощения… Я… я обозналась, — и как рвану на выход.
Но когда Ярослав велит мне стоять, то я стою.
— Стой.
— … — резко оборачиваюсь.
У меня начинает сдавливать в груди. Я сильно перенервничала, а лекарств не принимала.
— Ты что, — медленно подходит ко мне Ярослав, — хочешь сказать, что была с моей копией? С таким же, как я?..
Я киваю, и на лице мужчины вырисовывается еще более отчетливый шок.
Следует затяжная пауза. Слишком затяжная. Во время которой мы смотрим друг другу в глаза.
— Так… — кажется, он сглотнул. — Иди сядь, — не просит, а приказывает мне. — Поговорим.
— О… о чем?.. — хлопаю глазами.
— Ты мне все расскажешь. Я хочу знать. Всю твою историю.
Глава 8
Медленными шагами я направилась обратно в гостиную, при этом не сводя взгляда с Ярослава. А когда проходила мимо него и дальше, то чуть шею не свернула. Жуть какая…
Как… как это может быть? Они абсолютно одинаковые, не считая шрама на правом предплечье. Между ними точно родство. Иначе я не понимаю…
Я села в кресло, а Ярослав занял свое прежнее место на диване. Отличалось теперь все только тем, что он больше не смотрел на меня как на сумасшедшую. Да, он был в шоке, но его глаза больше не смеялись надо мной. Он явно искренне хотел во всем разобраться. Что ж, я не против поведать ему о набольшевшем. Он должен знать.
— Я… я не сумасшедшая.
— Я понял, — кивнул Ярослав, сурово сдвинув брови, как этого никогда не делал Максим.
Черт, стоило мне только понять, что этот мужчина не Максим, так я сразу начала замечать очевидное.
— Меня зовут…
— Варвара Ветрова. Я помню. Ты была с кем-то… вроде меня, верно? — он все еще сомневается.
— С точной копией… вас.
Не могу я больше к нему на «ты» обращаться. Это чужой человек. Мне стоит быть посдержаннее.
— Фото, значит, настоящее.
— Да, настоящее. Там есть еще, — спешу начать рыться в своем гаджете. — Вот, — разворачиваю к нему смартфон. — А вот еще… — перелистываю фото. Там они одно за другим. Наши кадры с Максимом. Судя по его взгляду, он начинает все больше и больше верить в мою историю. — Это Максим Воронов. Он… погиб.
— Погиб?..
— Во мне… во мне бьется его сердце. Он пожертвовал собой ради меня и ради нашего сына, когда я заболела, — и вот слезы снова подступают. — Для меня не нашлось донора и…
— Он при жизни отдал тебе свое сердце? А разве донорство сердца разрешено при жизни?
— Да, я понимаю, о чем вы. Максим дал свое разрешение еще при жизни. Но все же ему пришлось пойти на кое-какие уловки, чтобы все сложилось. Это было не здесь. Не в России.
— Так ты знала, что он собирается сделать?..
— Нет! — аж вскрикиваю на эмоциях. Это все чувство вины во мне. Оно сжирает меня заживо. Галина в чем-то неизбежно права. Не будь меня в жизни Максима — не было бы его смерти. — Я не знала… Мы думали, что найдется донор. Так он мне говорил. Но думаю, что он уже тогда все знал, — прикрываю веки, выпуская новую порцию соленых слез. — Его сердце подходило мне. Настолько все сошлось, что я даже смогла удачно родить после операции. Это… было чудом, — Ярослав не перебивал меня, ни звука от него не исходило. — Потом уже, когда я пришла в себя, от него была лишь записка… Я думала, что умру прямо там, читая ее… — я начала задыхаться.
— Хочешь воды?
— Да… Да, хочу. Мне… мне нужно запить таблетку.
Ярослав рывком поднялся с дивана и быстро вышел из гостиной. Пока он ходил за стаканом воды, я достала таблетки из сумки, вытащила одну капсулу из баночки.
— Спасибо, — принимаю у него стакан с водой, спешу запить таблетку, после чего делаю еще несколько глотков воды. — Спасибо…
Ярослав забрал у меня почти пустой стакан, который отставил на журнальный столик, и теперь вернулся на диван.
— И ты думала, что он… это я? — наклонил голову чуть в бок мужчина. Наверное, у него все еще есть сомнения на мой счет.
— Да… да, я понимаю, как это выглядит. У меня в голове засело глупое убеждение, что все как-то могло случиться по-другому. Что он… это вы. И да, я на этом фоне немного сошла с ума, — закусываю нижнюю губу чуть ли не до крови. — Я была в шоке… И до сих пор в шоке… У вас одна и та же внешность. Как? Почему?.. — аж усмехаюсь истерично. — Вы же не знаете Вороновых?…
Ярослав немного думает, прежде чем ответить.
— У них строительная компания?
— Да! Да, это они, — киваю быстро.
— Я слышал о них. Но я в столице недавно. Только сюда переехал. Только слышал о них. Где-то, когда-то… Уже и не помню.
— Их единственный сын — точная копия вас. Я не лгу. Клянусь.
— Ты говорила про то, что они отняли у тебя сына.
А вот и самая болезненная часть моего существования…
— Да, — отвечаю резко. — Его мать… Галина… Решила отомстить мне. Она тогда забрала меня после операции, помогла с реабилитацией, чтобы я смогла выносить Кирилла, а потом позволила мне быть с ним первые полгода его жизни… А буквально чуть меньше недели назад — она вышвырнула меня из дома, сказав, что у меня больше нет никаких прав на собственного ребенка. Это месть мне за то, что ее сын убил себя ради меня. А Кирилл плата. С тех пор… с тех пор я не вижу своего сына, — вздыхаю сдержанно. — Вот… вот моя история.
