– Барри сбежал из дома, – говорила Бонни. – Иначе мы никогда не встретились бы.
Она достала из кладовки швабру и металлическое ведро на колесиках. Сэм отобрал у нее швабру и приступил к уборке. Дин принес большую мусорную корзину и собрал все обгоревшие книги. Затем Бонни вручила Дину блокнот, и вместе они составили список книг, которые нужно будет заменить. Работа кипела, а Бонни рассказывала о Барри.
Летом 1968 года она встретила мальчика, который сбежал из дома. Бонни было четырнадцать лет, Барри едва исполнилось шестнадцать. Она догадалась, что он примкнул к местной общине – вернее, попал под ее влияние. Вскоре община стала больше похожа на секту. Ее члены должны были беспрекословно слушаться основателя и его советников.
– Они называли себя Вольным Народом Полей, – сказала она, – или просто Вольным Народом.
Барри был одним из десятка беглецов и малолетних преступников, нашедших пристанище у Вольного Народа. Некоторые были обычными детьми, сбежавшими из дома, где с ними плохо обращались, у кого-то из них один или оба родителя сидели в тюрьме или употребляли наркотики… Но были там и хулиганы, и даже настоящие преступники. Одни искали безопасное место, чтобы спрятаться и вести нормальную жизнь, а другие прятались от полиции. Но всем им нужно было где-то спать и что-то есть.
Общину основали взрослые, многие с радостью присоединились к Вольному Народу – люди из разных слоев общества, которых объединяло чувство глубокой неудовлетворенности. Они хотели лучшей жизни, свободы от ограничений и ожиданий традиционного общества. Многие верили в бога, но не так, как верят последователи официальных религий.
– Думаю, кое-кто из них хотел основать свою религию, – сказала Бонни. – И, судя по рассказам Барри, на место духовного лидера было слишком много претендентов.
– Да уж, двум хозяйкам на одной кухне не ужиться, – заметил Дин, глядя на мусорную корзину. Еще несколько промокших книг, и понадобится вторая.
Бонни кивнула.
– Вот именно. У Вольного Народа было слишком много внутренних разногласий. Я тогда была еще ребенком, и все это казалось мне очень запутанным. Я не понимала, что во всем этом хорошего. Мне повезло, у меня-то дома проблем не было.
Сэм в последний раз выжал швабру и спросил:
– А на что община жила?
– Барри говорил, что Вольный Народ выращивает и продает сою, кукурузу, сорго и овощи. Большинство горожан эта версия вполне устраивала.
– Но?.. – спросил Сэм и покатил металлическое ведро в подсобку, чтобы вылить грязную воду в раковину.
– Но Барри скрыл от меня неприятные подробности, – сказала она. – Чтобы я о нем не волновалась. Можно сказать, что Вольный народ стал жертвой своего успеха. Людей было слишком много, прокормить всех было трудно, и община нашла другие источники дохода.
– Я, кажется, знаю какие, – заметил Дин.
Бонни кивнула.
– Поползли слухи, что они торгуют наркотиками – любыми, от марихуаны и грибов до ЛСД.
– И полиция ничего не знала? – спросил Сэм.
– Думаю, наркотики не должны были выйти за пределы общины. Они были нужны, чтобы Вольный Народ мог впадать в измененное состояние сознания. Их использовали во время каких-то странных религиозных обрядов. Вольный народ пытался сохранить свою тайну и местным наркотики не продавал – только туристам и приезжим.
– Туристам? – спросил Дин.
– Ну да, – ответила Бонни. – Тогда их в Мойере было полно. В конце шестидесятых озеро Делси было живописным, нетронутым – идеальное место, чтобы снять домик, купаться, кататься на лодках. И Вольный Народ этим пользовался. Они бродили в толпе, торгуя бусами, безделушками и вареными футболками
[15]. Все, включая меня, считали, что это и есть их единственный источник дохода. Мы не знали, что они торгуют наркотой.
Бонни принесла из кладовки тряпки, и они все вместе принялись вытирать мокрые полки.
– Пока туристов было много, Вольный Народ легко скрывал свою незаконную деятельность, – продолжала она. – Но сезон заканчивался, покупателей становилось все меньше, а есть хотелось по-прежнему,
– И они начали продавать местным, – предположил Дин.
– Да, – ответила Бонни. – Сначала местных было немного, но постепенно слухи стали распространяться. И теперь уже клиенты гонялись за Вольным Народом, а не наоборот, и не заметить этого уже было нельзя.
– Значит, общину погубили наркотики? – спросил Сэм.
– Некоторые считают, что все случилось из-за того, что «Пандженто Кемикалс» предоставила жителям Мойера работу и тем самым уничтожила туристический бизнес. Лично я предпочла бы туристов. Кто знал, что ядовитые отходы погубят озеро? – Она горько усмехнулась. – Но «Пандженто» появились много лет спустя после исчезновения Вольного Народа. Так что мой ответ – нет. Истинной причиной их гибели был их лидер.
– А при чем тут Барри? – сказал Сэм.
Бонни собрала тряпки, выжала над раковиной и повесила сушиться.
– Когда я впервые его встретила, он казался беззаботным и счастливым. Он сбежал от приемных семей и судебной системы, которая диктовала, как и где ему жить. Мы были молоды, нашли друг в друге родственную душу… Вернее, мы были противоположностями, которые притягиваются. Моя мать держала сувенирный магазин на берегу озера, я ей помогала. Однажды Барри увидел, как я подметаю перед домом, и попытался продать мне ожерелье, – она улыбнулась. – Я сказала, что куплю ожерелье, если он купит что-нибудь в магазине. Он сказал, что у него нет денег, я призналась в том же. Мы рассмеялись. Он подарил мне ожерелье, и я приняла подарок, но пообещала, что куплю ему что-нибудь в магазине. Он сказал, чтобы я не тратила деньги зря – ему не нужна безделушка для туристов, он здесь живет. Я спросила где. Он был ужасно милым, но я ни разу не видела его в школе, – и он рассказал мне о Вольном Народе. Все это казалось таким необычным, интересным, и я… влюбилась.
Бонни вздохнула. Дин почувствовал, что история вот-вот примет новый оборот.
– Но лето шло, а взгляд Барри становились все более затравленным, – сказала Бонни. – Я подозревала, что ему не нравится что-то в общине. Барри уверял, что это не так. Говорил: «Беспокоиться не о чем, красотка». Красотка – он придумал мне это прозвище из-за моей фамилии
[16]. И я улыбалась, когда он меня так называл. Но я начала подозревать, что он лжет ради моего спокойствия.
– Думаете, он знал про наркобизнес? – спросил Сэм.
– Теперь я думаю, что это возможно. Наверняка он что-то подозревал, – сказала Бонни. – Но мне хочется думать, что сам он в этом не участвовал. Больше всего его беспокоил Калеб.
