– Еще одна деталь головоломки, – сказал Сэм. – Пока не знаю, куда ее приткнуть, но… – Он повернулся к Бонни. – Вы говорили о том, зачем им понадобился динамит…
– Когда они начали торговать наркотой, динамит им стал не нужен. Но он был нестабилен и взорвался во время одной из ночных встреч.
– Вы думаете, Барри кто-то предал? – спросил Сэм.
– Тела Барри и еще нескольких человек нашли в карцерах. Возможно, их поймали при попытке бежать или кто-то рассказал одному из лидеров об их планах, и Калеб решил, что их следует наказать – «для их же блага». Это всегда было «для их же блага». Но кому-то, кажется, удалось убежать до взрыва. Жаль, что Барри не было с ними.
– Почему вы думаете, что кто-то сбежал? – спросил Дин.
– Полиция нашла только двадцать три трупа, – сказала она. – Барри точно не подсчитывал, но членов общины было почти вдвое больше. Возможно, Барри преувеличил размер группы, чтобы я поверила, что он в безопасности, не так на виду у Калеба и совета…
– Сожалею о вашей потере, – сказал Сэм, – но почему вы думаете, что тень, которая была здесь, это Барри?
– Из-за двух «Б», – сказала Бонни. – И потому, что он велел мне помнить. Тогда я не могла рассказать родителям о Барри. Они не одобрили бы наше общение. Я каждый день боялась, что мама вызовет полицию и те схватят его и отправят обратно в приемную семью, из которой он сбежал, и я никогда больше его не увижу. Но когда я была одна и думала о нем, то начинала рисовать буквы «Б». Я показывала эти рисунки Барри. Он смеялся, но потом вырезал наши инициалы на дереве, на скамейке для пикника и в других местах. Он водил меня по городу и показывал мне их, и удивлялся, будто это не он их вырезал. Никто не знал, что мы вместе – ни моя семья, ни Вольный Народ… Но мы были, как те «Б», спиной к спине. Наш маленький секрет. Если бы Калеб узнал о нас, он заставил бы Барри уговорить меня присоединиться к Вольному Народу. – Она глубоко и прерывисто вздохнула. – После смерти Барри я очень горевала, то и дело плакала. Родители расспрашивали меня, и я сказала, что знала некоторых детей из общины и теперь думаю о том, как ужасно, что они вот так погибли. Это было ближе всего к правде. Может быть, в глубине души я знала, что наши отношения с Барри долго не продлятся, но я и представить себе не могла, чем все закончится. А теперь, столько лет спустя, он вернулся…
– Вы библиотекарь, – сказал Сэм. – Если эта тень заботится о вас, зачем было сжигать ваши книги?
– Да, – сказала Бонни. – Сначала я испугалась. Горящие книги – кошмар для библиотекаря, но я думаю, что огонь тоже был посланием. Я знаю, что творится в городе. И Барри знает. Я думаю, он хочет остановить их. Хочет помочь нам остановить их. Он заставил меня смотреть, как он обжег свой… свое временное вместилище. Показал то, что причиняет им боль, то, что может их прогнать. Огонь.
– Спасибо, конечно, Барри за подсказку, – сказал Дин, – но в наши планы не входит сжигать одержимых. Это даже не запасной вариант. Нужно найти другой способ.
– Вольный Народ погиб внезапно, их смерть была насильственной, – сказал Сэм. – Судя по времени, когда произошел взрыв, они были одурманены и находились в измененном состоянии сознания.
– И вместо обычных призраков, – подхватил Дин, – они стали тенями, связанными с этим городом и с тем событием.
– Возможно, общее измененное состояние сознания каким-то образом связало их в момент смерти, – сказал Сэм. – Это объясняет огромное количество живых теней в городе. И заодно исключает вторжение инопланетян.
– Вы что, всерьез думали, что это инопланетяне? – спросила Бонни.
– Все возможно, – вздохнул Дин.
– А что, если блэкауты в полночь – это эхо того взрыва и мгновения, когда все они погибли? – спросил Сэм.
– Но почему это происходит сейчас? – удивилась Бонни. – Через столько лет?
– Альберт Кернодл впервые заметил живые тени перед первым блэкаутом, – сказал Сэм. – Что-то их «разбудило».
– Ну, конечно! – вдруг осенило Дина. – Взрыв… Динамит старика Уорхерста.
– Вы правы, – согласилась Бонни. – Все подумали, что это трансформатор во время грозы взорвался. Никто не пострадал, и я уже и забыла про него.
– Бонни, вы помните, где был дом общины? – спросил Сэм.
– Был? – переспросила она. – Он все еще там. От взрыва пострадали только общинные земли и несколько карцеров рядом с сараем, где Калеб хранил динамит, – объяснила она. – Дом и поля уцелели.
– Если люди-тени все это время спали в Мойере, – продолжил Сэм, – они должны быть привязаны к дому.
Дин обратился к Бонни:
– Вы видели дом после того, как началось это безумие?
Она покачала головой.
– Я не была там уже несколько десятков лет. Не могу даже подумать о том, чтобы снова его увидеть. Я больше никогда не ходила и не ездила по той улице.
– Это естественно, – сказал Сэм. – Вы не хотели заново все это переживать.
– У меня нет никаких связанных с Барри воспоминаний о том доме, – сказала Бонни. – Мы старались не попадаться им на глаза. Один раз, уже после взрыва, я вернулась, чтобы попрощаться. Это была настоящая пытка. Знать, что свои последние мгновения он провел под землей, будто запертый в могиле… Паранойя и беспечность Калеба погубили его… И я сказала себе, что ноги моей там больше не будет.
– Нужно съездить посмотреть, – сказал Сэм. – Вы помните адрес?
Бонни кивнула, нацарапала адрес на листочке и протянула Сэму.
– Что ты собираешься делать? – спросил Дин.
– Позвоню Груберу, – сказал Сэм, набрал номер, и когда Грубер ответил, сказал: – Это Блэр. – С минуту он слушал, потом добавил: – Мы над этим работаем. Есть зацепка. Можешь что-нибудь узнать о доме, в котором жили сектанты, и о взрыве, погубившем Вольный Народ? Двадцатое июля 1968 года… Понимаю. Может, кто-то из ваших помнит? Ладно, вот адрес… Да. Мы считаем, что это очень важно.
– Что он сказал? – спросил Дин.
– Все это случилось еще до него, – сказал Сэм. – Но он постарается что-нибудь узнать, поднимет записи и все такое.
– Вслепую мы туда не полезем.
– Договорились.
– Что вы решили? – спросила Бонни.
– Мы покончим с этим раз и навсегда, – ответил Сэм.
Глава 28
Старший патрульный офицер Том Грубер смотрел на экран компьютера. Не обращая внимания на волны хаоса, которые захлестывали отделение после каждого нового звонка, он полностью сосредоточился на том, что произошло в Мойере задолго до его рождения.
Шеф Хардиган, по-видимому, думал, что его подчиненные превратились в толпу Кистонских копов
[18]. Он врывался в участок, злобно смотрел на каждого, кто осмеливался поздороваться или просто посмотреть в его сторону, хлопал дверью в кабинет и разбирал бесконечные отчеты. Он вызывал полицейских одного за другим и требовал подробного отчета обо всем, что они сделали, делают и планируют сделать в ближайшем будущем. При малейшем намеке на ошибку стены сотрясались от его гневного рыка.
