Все это он видел, но ничего не мог с этим поделать.
Они еще немного прошли по тротуару, до угла поместья, где к нему примыкал небольшой парк. Он кивнул в сторону каких-то густых кустов.
– Давай попробуем здесь? – предложил он и свернул с дорожки. Эбби последовала за ним сквозь колючие заросли до самой стены, заросшей плющом.
– Здесь тоже высоко, – неуверенно пробормотала она, глядя вверх по стене и стараясь при этом не встречаться с ним взглядом.
– Я тебя подниму, а потом ты встанешь мне на плечи, – предложил Бастиан и скрестил руки, чтобы удобнее ее подсадить.
Эбби удивленно подняла брови. Она колебалась, даже хотела протестовать, он это видел, но потом все же кивнула.
– Ладно. Погнали, – пробормотала она и, поставив одну ногу в его руки, слегка неуверенно обхватила его шею. – Поднимай.
Бастиан чуть приподнял ее и тут же почувствовал ее знакомый теплый аромат. Пурпурные плетения засветились, и его сердце тотчас забилось чаще. Ее пальцы в его волосах, ее тихий хрип, когда она медленно потянулась вверх, пытаясь сохранить равновесие. Она находилась так близко к нему, и от этого появилось такое невероятное чувство. А он хотел большего, нуждался в большем.
Бастиан медленно опустил руки, и Эбби, испуганно пискнув, заскользила вниз. Уцепиться ей было не за что. Он тут же вовремя обхватил ее талию и крепко прижал к груди. Эбби продолжала медленно сползать по его телу.
– Нет, не выйдет, – хрипло проговорил он. Из-за скольжения ее толстовка задралась примерно до середины живота, и когда он коснулся ее голой кожи, то почувствовал, как она дрожит.
– У нас же почти получилось, – пробормотала она, глядя ему в глаза.
– У нас бы никогда не получилось, – ответил он, точно не зная, о чем сейчас говорит – о стене или о том, что произошло между ними. – Не получится. – На этот раз речь шла не о проникновении на чужую территорию.
– И что теперь? – отчаянно воскликнула Эбби. – Должен же быть способ!
– Может, и нет, – вздохнул он и вытащил руки из-под ее толстовки. Ее руки все еще обвивали его шею. Ее грудь прижималась к его корпусу, и ему казалось, что он отчетливо слышит ее сердцебиение.
– Нет, мы не сдадимся! Ты меня понял? – решительно заявила она. Ее глаза и губы вдруг загорелись золотым блеском. Она прижалась к нему еще крепче, переплела свои пальцы с его и подняла руки к тени от плюща. – Ты однажды сказал, что у тебя нет выбора. Что ты должен сделать то, что должен, – прошептала она. – Мы не можем сдаться. Это большой риск, но на раздумья нет времени. Так что делай то, что должен, и прыгай сейчас в эту тень.
Все больше и больше золотистых плетений проступало на ее коже. Она была к нему так близко, что казалось, будто они одно целое. И будто бы она взяла под контроль ситуацию, он машинально поддался ее требованию, обхватил ее крепче и потянул за собой.
Темнота казалась такой чужой. Холодной и бесконечной. Он понимал, что один он бы не нашел дорогу к свету и быстро бы заблудился, если бы не золотые искры, которые освещали ему дорогу и указывали выход.
«Я – ключ», – услышал он мысли Эбби, прогремевшие во тьме, будто удары молотка. Она стала ключом – так и должно быть, потому что в этот раз не он, а она контролировала тьму.
Выходя из тени, они врезались в поленницу за гостевым домиком Зака Морана. Бастиан тут же рванулся вперед, чтобы смягчить падение Эбби.
– Ай… – тихо застонал он, когда она, падая на него, довольно больно задела его локтем по ребрам. Хотя бы сама не сильно ушиблась. Волосы выбились у нее из-под капюшона, а губы были совсем близко от него. Ее дыхание смешивалось с его, а их сердца бились в унисон. Так продолжалось несколько секунд. Потом она, казалось, поняла, что они, пожалуй, слишком близко друг к другу, потому что поспешно вскочила и снова ткнула его локтем в бок. Она отвернулась и начала старательно отряхивать пыль со своих джинсов. Темные плетения ее души, символизирующие смущение, переплетались с ярким пурпуром.
– Получилось, – выдавила она, наблюдая, как он встает. – А теперь пойдем искать Тристана – и моего отца.
Третье кольцо
Оуэн Кингсли боролся с давлением внутри себя. Воспоминания, которые он поглощал последние несколько часов, пытались вырваться из него. Он должен ослабить давление. Парень прыгал сквозь тени уже достаточно долго с тех пор, как выборочно забрал воспоминания Маргарет-Мод обо всем, что касалось тенеходцев, хранителей колец и прочих сверхъестественных вещей. При этом одно воспоминание вызвало у него особый интерес, и он просто не смог пройти мимо. Казалось, это было основное воспоминание, определяющее всю жизнь Маргарет-Мод. И погрузившись в ее прошлое, он испытал ту боль, которую она испытывала каждый день. Как она смахнула со стола свечи, и это в итоге стоило жизни ее отцу и сестре. Оуэн не жалел ее жестокого отца. Это просто несчастный случай. Ужасный несчастный случай. Но именно он мешал Маргарет жить счастливой жизнью. Именно это привело ее в группу людей, мечтавших о возвращении своих близких к жизни и уповавших на помощь светоносца. Оуэн не мог допустить, чтобы эта женщина, сколько бы зла она ни причиняла, продолжала жить с этой болью и потому забрал и воспоминание о том моменте, когда упала свеча, когда вспыхнул огонь. Отныне она бы больше не вспомнила, что виновата в той трагедии. Вероятно, теперь она сможет жить своей жизнью. По крайней мере, Оуэн на это надеялся.
Он застонал. Плетения под его кожей рвались наружу. Он раскинул руки в стороны, чтобы холод бездны хоть немного облегчил его боль. Воспоминания Маргарет-Мод медленно исчезали в бесконечном просторе теней, распадаясь на части. Они больше никому не причинят вреда. Так же, как и воспоминания всех остальных людей, которых он впоследствии посетил. В своих воспоминаниях Маргарет называла их единомышленниками. Люди, потерявшие близких, люди, знавшие о Константине Кроссе и его замысле. Он стер воспоминания им всем и теперь едва мог справиться с бурным потоком этих воспоминаний. Брать столько плетений было все же очень опасно для жизни. Он всегда это знал. Задолго до того, как Скай едва не погибла от сердечных плетений Бастиана.
Оуэн скользнул дальше в тени. От плетений нужно поскорее избавиться. И вот вскоре воспоминания всех людей, которых он посетил, вырвались из его тела и растворились в тени без следа. Но все же пока он не завершил свою миссию. Порядок еще не восстановился.
Через некоторое время он вышел из тени перед больницей, чувствуя, что уже на исходе своих сил. Кожа на ребрах лопнула, и кровь уже пропитала всю его рубашку. Зажав рану ладонью, он снова ушел в тень. Сейчас заходить в тень следовало как можно чаще. Чем меньше плетений у него останется сейчас, тем даже лучше, потому что с памятью следующего в его списке человека предстояла серьезная и непростая работа. Константин Кросс знал слишком много. Он мог легко вспомнить, чего ему лучше никогда не знать. Оуэну предстояло стереть большую часть его воспоминаний. Насколько это было возможно.
