Я стремилась выбраться из воспоминаний Оуэна. Мне не хотелось видеть все это, но сейчас нас словно связали неразрывной нитью. Его мысли были моими. Его воспоминания оживали во мне. Я переживала заново все то, что произошло за последние несколько недель, – только теперь с его точки зрения.
Я присутствовала в его мыслях и в тот момент, когда он пришел в магазин к Флоренс. Испытала его страх за тяжелораненого Тристана. Ощутила его недоверие ко мне, почувствовала, как он изучал воспоминания Кросса, пытаясь выяснить, что же произошло. Я заметила, как он увидел, как мой отец ударил Кросса ножницами.
Воспоминания Оуэна напоминали сущий кошмар. Меня трясло, и я чувствовала, как во мне поднимается золотая сила. Должно быть, она хотела защитить меня, но у меня было недостаточно сил, чтобы бороться. С каждой каплей виталинариума, переливающейся в оправу, я все больше сливалась с Оуэном.
Вот я дошла до того момента, когда он поссорился с Бастианом.
«– Мне все равно. Мне и не нужно ее согласие. Я сделаю то, что должен. А эта женщина слишком много знает, – услышала я его голос. Наши воспоминания смешались. Я уже знала, что сейчас увижу.
– Ты не можешь стереть жизнь Эбби из ее памяти, – энергично возражал Бастиан, но Оуэн оставался непреклонным.
– Я же не идиот, Бастиан! Я знаю, что делаю! Я заберу у шляпницы только те воспоминания, которые могут стать для нас опасными. А что там с ней дальше будет, не так важно. А вот что меня по-настоящему беспокоит, так это твоя готовность рискнуть всем и вся ради пары поцелуев! Ради поцелуев, о которых Эбби уже и не вспомнит, когда это закончится.
– Нет, Эбби ты не тронешь, Оуэн, – предупредил Бастиан хранителя кольца памяти.
– Я сделаю то, что должен. С ними обеими.
– Ты оставишь Эбби в покое!
– Ты же знаешь, что у меня нет выбора, Бастиан. Некогда думать о твоих чувствах. Ты знаешь, что другого способа вернуться к нормальной жизни не будет, – настойчиво объяснял Оуэн Бастиану.
– Но я люблю ее».
Хотя я сама слышала, как он сказал это тогда, я уже почти забыла об этом. И сейчас оказалось невероятно тяжело слышать эти слова, пусть даже в воспоминаниях Оуэна.
«– И я не могу позволить тебе стереть ее воспоминания, потому что я люблю ее, – продолжал тем временем Бастиан.
– Ты думаешь, я этого не вижу? Но сколько ее прежних чувств осталось в ней сейчас? Тристан хорошо постарался, чтобы вычеркнуть тебя из ее сердца. Ее плетения сейчас уже не те, что были утром.
– Эбби почувствует, что реально! Обязательно почувствует! – воскликнул Бастиан.
– Сомневаюсь… После того, что сделал Тристан. Послушай… Она молода. А у твоего брата есть определенный шарм. Ты же понятия не имеешь, какие чувства он посеял в ее сердце. Но ты сможешь снова бороться за ее любовь, если только я немного скорректирую ее воспоминания о недавних событиях. В глубине души ты сам знаешь, что это единственно верный способ. Там, в комнате, две женщины, которые слишком много знают. Позволь мне сделать свою работу, тогда все будет хорошо».
Как и тогда, по спине у меня побежали мурашки, и мне захотелось забыть о том, что я тогда видела.
«– Делай, что считаешь нужным, – ответил Оуэну Бастиан, и эти слова тогда так сильно задели меня за живое, что я отвернулась, не слушая, что еще он говорил. Но сейчас я находилась в разуме Оуэна и физически не могла отвести взгляд. В голосе Бастиана слышался гнев. – Но если ты заберешь ее воспоминания, то забери сразу и мои, чтобы я никогда больше не вспомнил, что ты сделал. Потому что я не прощу тебе, если ты ее тронешь!»
Золото под моей кожей взорвалось и покрыло все мое тело. НЕТ, стучало все во мне. НЕТ!
Бастиан был прав, мир находился на грани, но в хаос погружался не он, а я.
Боль сводила меня с ума, и я медленно опустилась на землю. Бастиана оттащили от меня охранники. Я краем глаза заметила, как он вырывался, пытаясь дотянуться до меня. Как он с отчаянием поглядывал на тень, которая еще недавно могла спасти его, но сейчас представляла для него серьезную опасность. Во всяком случае, если он решит зайти туда один.
Я хотела позвать Бастиана. Тянула к нему руки, но мое тело мне почти не повиновалось. Я упала на холодный мраморный пол, прямо перед моим лицом мелькнули черные военные сапоги. Я моргнула, и в голове все смешалось. Сапоги, боль, чьи-то воспоминания, снова боль…
Как же несправедливо я отнеслась к Бастиану, считая, что он собирался разрешить Оуэну стереть мне память… Даже от падения на пол не чувствовалось столько боли, как от осознания своей неправоты.
Меня подхватили под руки и подняли с пола. Хватка была довольно жесткой, я ощутила, как кто-то коснулся моей шеи.
Я хотела вырваться, но в следующее мгновение меня встряхнули, и папа крепче обхватил меня руками за шею, прижимая к своей груди.
– Привет, малышка, – его голос звучал утешающе, и он гладил мою спину. – А я тебя ждал. Все будет хорошо.
Все будет хорошо – я моргнула, посмотрела на Бастиана. Он ведь буквально недавно тоже сказал эти же самые слова – все будет хорошо… И в тот момент, впервые за все время, я поверила ему. Ему – а не моему отцу.
Я взвыла от боли и вся дрожала, чувствуя, что и отец тоже дрожит. Он держал меня крепко, но мне казалось, что он вот-вот меня уронит.
– Все будет хорошо, – эхом отражались в моей голове его слова.
– Да, – слабо ответила я. – Да, пап, конечно. Все будет хорошо.
Золото покрывало все мое тело, но отца тоже овивали золотые плетения. И я вдруг почувствовала, что мне больше ничего не угрожает. Я была не одна. Я поняла, где мое место. Поняла, кто моя настоящая семья и что я должна делать. Я крепче обняла отца и дала волю слезам. Нелегкое решение. И все-таки я его приняла. Я все рыдала и никак не могла остановиться. Будто плотину прорвало. Мой отец здесь. И я здесь. Виталинариум… Я все еще могла все исправить. Я уткнулась в его плечо, вдохнула его аромат и поняла, что успела забыть этот родной запах.
– Я надеялся, что ты меня найдешь, – приговаривал папа, крепко прижимая меня к себе. – Девочка моя… Маленькая моя художница…
– Не хотелось бы прерывать это трогательное до слез воссоединение семьи, – вдруг вмешался Моран. – Но мы собрались здесь не для того, чтобы объединить тебя с твоей дочерью, а для того, чтобы вернуть мне мою!
Папа перестал гладить меня по спине.
– Все не так просто, – объяснил он Заку, опуская меня на землю.
– Ты это о чем? – в голосе Морана звучала угроза, и в следующий миг он схватил пистолет. Я вздрогнула и вся сжалась. Моран явно был настроен серьезно. – Кольца объединены, амулет смерти готов! – воскликнул Моран, указывая стволом на украшение невероятной красоты. Сейчас три цвета, пурпурный, бирюзовый и черный, сливались между собой и загадочно мерцали в серебристой оправе. Я чувствовала жар, исходивший от амулета, хотя стояла достаточно далеко. Он так сиял… Притягивал меня со сверхъестественной силой. Золото, казалось, покалывало кончики моих пальцев, стоило мне только представить, как я касаюсь его, сжимаю его в кулаке… Каково это – почувствовать силу этого могущественного артефакта?
