Он огляделся. Он находился уже далеко от Даркенхолла. Но боль все не отпускала. Предстояло принять непростое решение.
Решение, которое Оуэн назвал последним из важнейших.
Бастиан потер лицо. Собственно, все решения, принятые на прошлой неделе, стали очень важными. Важными и значимыми. Он не смог бы решиться на это один.
Он готов был сдаться. Он развернул гичку и снова взмахнул веслами. Оуэн, должно быть, уже ждал. А на востоке постепенно занималась заря. Начинался новый день. Пора возвращаться домой и принять окончательное решение.
Костяшки его пальцев побелели, так крепко он сжимал рукоятки весел. Гичка теперь плыла по течению, и он смог перевести дыхание. Он уже не думал о прошлой неделе. Вместо этого спросил себя, что принесет предстоящий день. Возможно, это станет новым началом?
Берег и причал освещал лишь фонарь, одиноко горевший в лодочном сарае. Бастиан направил гичку к причалу, и несколько капель воды попало внутрь. Он чувствовал, что не один, хотя еще никого не видел. Тут кто-то прятался, и это казалось таким же верным, как и то, что скоро должно взойти солнце.
Бастиан вытащил гичку из реки. По плечу потекла вода, но он не обращал на это внимания. Он понес гичку обратно в лодочный сарай, спиной чувствуя взгляд Оуэна. Тем не менее он не торопился.
– Ну, ты как?
Бастиан вздохнул. Потом обернулся.
– Ужасно.
Оуэн понимающе кивнул.
– Тяжелая выдалась неделька, – согласился он.
Бастиан прошел мимо него, сел на причал и провел рукой по волосам. Не глядя на Оуэна, он знал, что тот за ним наблюдал.
– Вся эта ложь… – простонал он и покачал головой.
– Это необходимо. Ты же понимаешь.
Бастиан сжал кулаки. Конечно, он понимал. Понимал, что полиция не будет расследовать убийство Тристана. Не было ни трупа, ни траурной церемонии. Ни похорон, ни даже прощания. Просто забвение. Даже звучало это ужасно. Тристан такого уж точно не заслуживал.
Оуэн посмотрел на него так, словно мог читать его мысли.
– Я сделал что мог, Бастиан, – сочувственно пояснил он. – Я не стал стирать воспоминания учеников о Тристане. Так… проредил их немного. Ты же знаешь, что без кольца и моих сил я не смог бы устранить глубоко укоренившиеся воспоминания. Поэтому я лишь удалил некоторые основные моменты в кратковременной памяти. Так что Тристан не будет полностью забыт.
Бастиан горько рассмеялся.
– Значит, только основные моменты, связанные с Тристаном? – он поднял брови. – Скажи мне теперь честно – что о нем будут помнить без этих моментов?
Оуэн вздохнул.
– Будут помнить, что здесь учился такой парень… Который не слишком часто проявлял себя. И когда-нибудь и он будет забыт, – пожал плечами Оуэн. – У всех ведь есть такие знакомые – такие люди, о которых так сразу и не вспомнишь.
Бастиан кивнул.
– Значит, таким ты сделал и Тристана… При том что он был королем вечеринок, и все девчонки по нему с ума сходили.
Оуэн фыркнул.
– Да уж… у некоторых девушек с ним связано столько приятных воспоминаний. Они будут скучать по нему – даже когда не будут о нем так часто думать, – он положил руку Бастиану на плечо. – И они точно не будут подвергать сомнению нашу историю про его участие в конференции по экологии за рубежом.
Бастиан вздохнул. Оуэн был, пожалуй, прав. Их ложь выглядела вполне себе правдоподобной.
Три дня назад они собрали всех учеников в столовой под предлогом чествования всего ученичества и каждому вручили грамоту. Выдавая награды, Оуэн терпеливо пожимал каждому ученику руку. Больше и не требовалось, чтобы удалить недавние воспоминания. И с каждым новым рукопожатием Тристан Тремблэй постепенно стирался из памяти одноклассников. Здесь забылся поцелуй, там ссора или вечеринка. Оуэн будто прятал Тристана в тенях, которые так долго являлись частью их жизни. Никто больше не говорил о нем. Никто не удивился его отсутствию на уроке. Даже Маргарет-Мод.
– Мы наследили, нужно было убрать за собой. Навести порядок, – защищался Оуэн, поджав губы. – Таков наш долг.
Бастиан молчал. Он смотрел на воду, рассматривая волны. Они мягко светились в бледном утреннем свете. Почти мирно.
– Мои силы почти на нуле. Пора заканчивать главу, – тихо сказал Оуэн и наконец сел на причал рядом с Бастианом.
– Завтра вернется Эбби, – сменил тему Бастиан. Весь день он ни о чем другом думать не мог.
Оуэн почесал бороду.
– Вот с ней, конечно, сложнее всего, – пробормотал он и нахмурился. – Ее приемная мать, кажется, поверила, что с Эбби произошел несчастный случай, и она сильно ударилась головой. Это бы объяснило все, чего я, возможно, не смог достичь в ее воспоминаниях, – он чуть поморщился. – Эти ее золотые плетения, хотя их осталось не так уж и много, они все равно ограничивали мою силу… – Он взял камешек, взвесил его в руке и затем швырнул в воду.
– Никогда не думал, что позволю тебе забрать у нее эту часть жизни, – тихо проговорил Бастиан. – Как ты думаешь, она вспомнит что-нибудь?
– Едва ли. Она испытала такую боль – она сама очень хотела избавиться от всех воспоминаний. Хотела исцелиться – через забвение. – Оуэн посмотрел на Бастиана. – Теперь остается только один вопрос, друг мой: нужно ли тебе исцеление, чтобы простить себя или окружающих людей – и все забыть?
Бастиан вздохнул.
– Столько всего произошло.
– И не говори.
– В том числе и плохого.
Оуэн кивнул.
Медленно повернув голову, Бастиан оглянулся на воду. Первые лучи солнца протянулись к реке и позолотили верхушки. На мгновение ему показалось, что он видит золотое мерцание на коже Эбби.
«Я тебя не виню, – сказал он ей в поместье Каерхеев, не смея посмотреть ей в глаза. – Правда. Но наступил момент, когда нет возврата. Нет никаких Нас. Не может быть никаких Нас. Слишком часто мы ошибались. – Челюсть Бастиана дернулась, когда он подумал о том, что сказал ей дальше. – Я люблю тебя, Эбби, но вместе нам не быть. Цена слишком высока. Лучше все забыть».
Неужели он действительно хотел все забыть? Он должен забыть, чтобы простить? Он уже сам запутался. Не был ни в чем уверен. Эти воспоминания представляли для него невероятную ценность. И все же Эбби теперь ничего об этом не помнила. Им не суждено быть вместе. Наверное, больше никогда. И, вероятно, это даже к лучшему…
«Ты сможешь снова бороться за ее любовь, если только я немного скорректирую ее воспоминания о недавних событиях. В глубине души ты сам знаешь, что это единственно верный способ. Позволь мне сделать свою работу, тогда все будет хорошо», – вспомнил он слова Оуэна. Легче от этого не стало.
«Делай, что считаешь нужным, – ответил он тогда. – Но я не прощу тебе, если ты ее тронешь!»
