– Я Тоби. Это Тамурлейн.
Девочка смотрела на него, не двигаясь и не переводя взгляд.
– Как тебя зовут?
– Джинки.
– Хочешь воды, Джинки?
Она попила воды и рыгнула.
– Где твои родители?
Тоби и Тамурлейн посмотрели туда, куда указала Джинки. У вялого пугала в одежде из старой мешковины, покрытой птичьим помётом, лицо было синим и безобразно опухшим, пальцы – точно сосиски. Только увидев, как ворон пытается вырвать пугалу язык, Тоби понял, что это человек. Мёртвый человек. Джинки говорила взахлёб, почти не делая пауз между словами. Наверное, начала она уже давно, но покойник так потряс Тоби, что он ничего не слышал.
– …и мы так проголодались что папа сказал что найдёт мне еды а потом в дверь постучал Дозор и вытащил меня наружу а там был папа а они его держали и они говорят что он украл чьих-то кур и привели нас сюда. Он мне говорит будь храброй, малышка Джинки и они его повешали.
Тоби надеялся, что это всё шутка. Они убили её папу?
– Где твоя мама? – спросила Тамурлейн.
Джинки показала куда-то за выжженные поля.
– Что в той стороне, твой дом?
– Кладбище.
– Она мертва?
Джинки кивнула.
– Есть кто-то ещё?
– Кто-то ещё мёртвый или кто-то ещё живой?
– Живой.
– Есть женщина, которая присматривала за мной, когда папа работал в поле. Миссис Модлин.
– Где миссис Модлин?
Джинки показала на дорогу.
– Как далеко?
Она пожала плечами.
– Куда уехала эта миссис Модлин?
– В город, разумеется. У вас есть еда?
– Нет.
– Мы найдём тебе еды, – сказал Тоби. Тамурлейн скорчила такую гримасу, будто считала это ужасной идеей. – Джинки, ты знаешь, где именно в городе живёт эта женщина?
– Ясное дело.
– Где?
– Переулок Девяти Полей.
– Мы тебя отведём, – сказал Тоби. Он почувствовал на себе пристальный взгляд. – Что?
Тамурлейн пожала плечами.
– У нас своё путешествие. Тебя ищут. Я ищу свой дом. Джинки не наша проблема. Прости, Джинки, без обид.
– Без обид, – кивнула Джинки.
– Мы её не бросим. Джинки, мы идём в город. Если хочешь, пошли с нами, мы отведём тебя к миссис Модлин.
– Папа говорит не ходить никуда с незнакомцами.
– Это очень хороший совет, – сказал Тоби. – Но ты ведь не можешь просто остаться здесь? – все трое посмотрели на мёртвого папу Джинки. – Мы отведём тебя к миссис Модлин, и с ней ты будешь в безопасности.
– Это твой кот?
– Ну, не совсем мой, он принадлежит миссис Пападопулос. Но я за ним присматриваю. Его зовут Альфред.
– Можно его подержать?
– Да, – Тоби передал Альфреда Джинки. Та встала, и они все вместе отправились в путь.
– Что случилось с твоей рукой? – спросила Тамурлейн, когда они вышли из сгоревшей рощицы.
– Они её отрубили, – беззаботно ответила Джинки.
– Кто? – спросил Тоби.
– Дозор.
– А что это за Дозор?
– Орден Лебедя.
– А что такое, – у Тоби во рту пересохло, сердце глухо и медленно стучало, – этот Орден Лебедя?
– Представители закона. Служат Регенту которые.
Тамурлейн посмотрела на Тоби и подняла бровь, как бы говоря: «Видишь, я же говорила, что Регент нехороший человек».
– За что они отрубили тебе руку? – спросила Тамурлейн.
– За то, что я дочка вора.
Что это за мир такой, где люди отрубают десятилетним девочкам руки за то, что их отец украл еды, чтобы накормить умирающую от голода семью?
– Я отведу тебя к миссис Модлин, – твёрдо пообещал Тоби.
– Но они промыли рану и наложили повязку, – спокойно сказала Джинки.
9. У городских ворот
От тех, кто шёл с севера, большую часть города скрывал длинный хребет Китового Холма. На его плоской вершине ютились самые опасные и дешёвые халупы в городе. Они часто горели или рушились, убивая своих жильцов. На крутом травянистом склоне были видны следы съехавших вниз плохо уложенных кирпичей, разваливающейся каменной кладки и дешёвой древесины. От обвалившихся домов остались дыры, как от выпавших зубов в самом кривом и самом длинном рту мира. Его кривую щербатую улыбку было видно за несколько миль.
– Отличное местечко, – сказала Тамурлейн.
– Ни разу не отличное, – буркнул Тоби и тут же понял, что она язвила.
Дорога повела их в обход Китового Холма, через большие участки с особняками. Тоби смотрел на садовников, трудящихся над роскошными садами, и жалел, что не имеет шляпы или шарфа, чтобы его было труднее узнать. Потом дорога влилась в другую, побольше: сплошой поток людей, текущий по направлению к городу. Похоже, семьи целиком покидали свои обжитые места: здесь были родители с детьми и младенцами, пожилые пары, большие группы двоюродных братьев и сестёр, тёть и дядь, бабушек и дедушек. Почти все с багажом, почти все уставшие. Тоби высматривал в толпе людей со знаком лебедя.
Особняки выглядели как свадебные торты: белые, с огромным количеством колонн. Но дома по левой стороне улицы были затоплены: река вышла из берегов и превратила сады в пруды, где теперь плавали утки и чайки. Вода явно поднималась и выше, утопила цветы и нижние ветки деревьев. На домах было видно, каким высоким оказалось наводнение: грязь и ил осели на стенах до первого этажа. Многие дома пустовали, их окна и двери были заколочены. Они стояли на склоне ниже уровня дороги, которой наводнение не коснулось. Дома на правой стороне были идеально чисты, на их крыльцах стояли корзины с цветами, из труб шёл дым. В некоторых окнах виднелись хорошо одетые люди, которые смотрели на стекающиеся к городу толпы. Почувствовав на себе взгляд одного из богачей, Тоби ощутил острое желание пригнуться или закрыть лицо, но понимал, что это привлечёт ещё больше внимания. Каждый дом окружали высокие ограды, ворота стерегли стражники. Тоби видел, как старуха в квадратной меховой шапке подошла к воротам, просунула в них руку и попросила денег. Стражник прикрикнул на неё, и старуха вернулась в общий поток.
– У этих людей достаточно денег, чтобы помочь, но они не хотят, – пробормотала Тамурлейн. – Я бы им руки отрубила.
Дорога закончилась у перекрёстка. Там она превратилась в длинную узкую улицу между высоких домов и магазинов. Как ущелье. Или ловушка. Здания становились всё грязнее, окна – всё пыльнее. На тротуарах сидели люди в выцветшей одежде. Они не обращали внимания на путников, будто давно привыкли.
