– Замолчи, муж мой! – отрезала леди Сноу. Её тощее лицо казалось абсолютно пустым.
– Королева, королева, – простонала старая миссис Блеверхассет. – И моя бедняжка Уртакс в своей могиле.
– Это ведь измена, лорд Сноу, – мягко, будто даже с удовольствием, сказал Олли Беспечный. – Так говорить о Регенте.
– Мечтатель Беспечный, – голос леди Сноу дрожал от страха. – Мне сдаётся, что вы неверно услышали, что сказал мой муж. Лорд Сноу всего лишь пересказывал то, что услышал от других, а не высказывал своё собственное мнение. Он никогда бы не сказал и слова против Регента.
– Не говори за меня, женщина.
– Лорд Сноу сказал слово против Регента, – усмехнулся Олли Беспечный. – И даже не одно слово. Регент Маладайн не является законным правителем Бальтазара. Всё так, лорд Сноу? Вы так и сказали? Леди Сноу, прошу, продолжайте, вы вчера видели восхитительную казнь?
Олли произнёс слово «казнь» с нажимом.
– Это лишь… – начала леди Сноу. – Я хочу сказать… Он бы никогда… Прошу, – она сжала пальцы Мечтателя, в её глазах стояли слёзы. – Давайте не будем начинать эти ужасные разговоры про политику! Лорд Сноу, – леди Сноу наклонилась к мужу через стол. – Вы же в самом деле не говорили ни слова против Регента Маладайна?
Лорд Сноу начал успокаиваться. Он сделал долгий шумный выдох и как будто сдулся при этом, как воздушный шар.
– Нет, – сказал он, пряча глаза в карты.
Олли Беспечный только улыбнулся.
Игра продолжилась. Лорд Сноу теперь был тих и задумчив, вероятно, даже жалел о сказанном. Он держал себя большим и указательным пальцами за шею, будто представляя, как на ней завязывают петлю, как его тело, свисающее с виселицы на замковой стене, клюют вороны. Карты ложились на зелёное сукно.
Тамурлейн, прятавшаяся в самом дальнем углу, выступила вперёд. Её черты выглядели искажёнными, неправильными, почти неразличимыми. Тоби задержал дыхание. Игроки не заметили, как девочка приблизилась. Она смотрела на Мечтателя Олли Беспечного. Войдя в освещённую свечами часть комнаты, она выглядела бледной, словно призрак, словно её на самом деле здесь нет. Она превращалась в тень. Тоби смотрел, как девочка-тень – было ли у неё имя теперь, когда Тамурлейн растворилась? – плавно двигалась, пока не оказалась прямо за спиной у Беспечного.
Она медленно наклонилась, будто собираясь что-то прошептать ему на ухо, и медленно начала расти. Сначала Тоби ничего не заметил, потому что свечи почти догорели и освещали только карточный стол. Но потом он увидел, что темнота, царившая в комнате, слилась с её темнотой.
Тоби не мог понять, где кончается тень и начинается мрак. Может быть, тень уже вышла за пределы комнаты, заняла весь замок, и сдерживал её только ветер снаружи.
– Королева! – воскликнула старая миссис Блеверхассет, тыча пальцем.
Остальные повернулись туда, куда она указывала. Леди Сноу завопила. Лорд Сноу закричал. Мечтатель Олли Беспечный замер. Без своей золотой сети, которой боялась тень, он был беспомощен. Он сорвался со своего стула. Лорд и леди Сноу уже бежали со всех ног. Раздался хлопок. Тень струилась за ними, а Тоби остался один.
Мальчик не знал, что делать: следовать за тенью, ждать её здесь, или продолжить путешествие без проводника и надеяться, что она его найдёт.
Раздавшийся неподалёку свист помог Тоби определиться. Он схватил со спинки стула чёрный бархатный плащ Олли Беспечного и почти выбежал из комнаты, когда его голову что-то рвануло назад. Кто-то вцепился в его волосы.
– Королева! – прокричала миссис Блеверхассет ему в ухо. Видимо, она пряталась где-то во мраке.
– Пустите!
Она не отпустила.
– Королева. Я видела её. Королева Фадранга, убийца!
Альфред с порога бросился на старушку, издавая ужасающее скрипящее шипение. Она взвизгнула, отпустила волосы Тоби, упала на жёсткий деревянный пол, застонала. И затихла.
Она не двигалась.
Она умерла? Альфред её убил?
Тут глаза старухи открылись.
– Уртакс. Моё дитя. Королева Фадранга её убила. Я видела королеву. Этой ночью я видела Фадрангу. Она была здесь. Остановите её!
Тоби опустился на колени:
– Давайте я помогу вам встать.
Она подняла руку, и Тоби хотел её принять, но её рука прошла мимо его рук и вцепилась ему в горло стальной хваткой.
– Моя дочь должна быть отомщена. Моя дочь, Уртакс. Я видела королеву Фадрангу!
Тоби отбросил руку миссис Блеверхассет и выбежал из комнаты. Его трясло. Со стороны лестницы для слуг послышались крики и резкие свистки. Тоби и Альфред побежали в другую сторону.
17. Центральный зал
На мгновение Тоби решил, что оказался внутри механизма. Самого большого механизма, который он когда-либо видел. И пространство, которое вмещало этот механизм, было больше любого пространства, которое он видел в Лондоне: больше главного зала Музея Естествознания, больше центрального вестибюля станции Ватерлоо, выше тёмных арок Вестминстерского аббатства. Это было огромное мрачное пространство, которое начиналось далеко внизу и было увенчано стеклянными, разрисованными какими-то странными листьями. Несколько листьев передвинулись, и Тоби понял, что на самом деле это были ноги десятков чаек, сидевших на внешней стороне купола, где их перья трепал ветер. Гораздо комфортнее было голубям, которые устроились на вычурных железных балках внутри. Их не было видно в этом мраке, но курлыкание, отражающееся от свода, слышалось хорошо. Ещё Тоби видел отчётливые белые следы их жизнедеятельности на механизме внизу.
Этот механизм… Тоби не понимал, что это такое. Он не понимал назначения всего этого пространства. Вокруг механизма поднимались галереи, этаж за этажом. По галереям ходили люди, но здесь царила такая тьма (наверное, из-за того, что Хогартов Трубопровод, по которому в замок поступали газ и вода, всё ещё не был отремонтирован), что Тоби не мог ничего толком разглядеть. В этом зале сплелись в кучу шестерни, трубы, кирпич, железо, камень, дерево, стекло, мечты и незапланированные водопадики, стекавшие через трещины в куполе. Поверх всего этого были налеплены ракушки, орнаменты, кости и, наконец, гигантский часовой механизм. Тут были дюжины дюжин шестерней. Самая маленькая – размером с барабан парового катка, самая большая – с колесо обозрения. И множество промежуточных зубчатых колёс.
Тоби заметил, что шестерни здесь не сцеплялись, как в нормальном механизме: они проходили в нескольких дюймах друг от друга. А на зубцах стояли люди. Похоже, механизм был транспортной системой, помогавшей перемещаться между галереями. Люди перешагивали с зубца на зубец, поднимались и спускались по этажам или переходили с одной стороны зала на другую.
