Тоби хотел спросить папу, волновался ли он. Но знал, что папа не захочет отвечать на этот вопрос и только больше разозлится.
– Извини, – сказал Тоби.
– Где ты? И без глупых игр.
Тоби понимал, что если он опять скажет «в Бальтазаре», папа взбесится. Как в тот раз, когда Тоби пролил кофе на рукопись. «Ты нарочно ведёшь себя глупо?»
– Тоби? Тоби? Ты там?
– Да.
– Где ты?
Голосом, дрожащим от сдавивших его горло слёз, Тоби произнёс:
– В Бальтазаре.
– Хватит притворяться идиотом. Это не игра.
– Я знаю, что это не игра, – пробормотал Тоби.
– Что?
– Я знаю, что это не игра.
– Ты где?
– Я не знаю, – сказал Тоби, не желая злить папу ещё больше.
– Тебе нужно вернуться к твоей матери. Немедленно.
– Я пытаюсь.
– Так где ты?
– Я застрял.
– Где? Мы можем приехать за тобой.
Он не хотел отвечать: боялся папиной злости.
– Тоби?
– В Бальтазаре.
– Ты хоть представляешь, сколько бюджетных денег ты потратил? – заорал папа. – Сколько моего времени ты потратил? Я пропустил встречи с министром из-за тебя!
– Из-из-извини.
– Играешь в дурацкие игры про выдуманные места. Иди домой, Тоби! Возвращайся к своей матери немедленно!
– Извини, папа. Я хотел всё починить. Я хотел спасти Альфреда. Я хочу вернуться домой. Пожалуйста.
– У меня чёртовы встречи. На одну я прямо сейчас опаздываю.
– Из-из-извини.
Тоби стало тяжело дышать. Папа ничего не говорил. Тоби икнул.
– Пап?
Папа молчал.
– Папа?
Звонок завершился. Папа положил трубку.
Тоби не мог в это поверить. Он пытался перезвонить, но связи не было. Он попытался позвонить маме, но ничего не вышло. Он попробовал позвонить миссис Пападопулос, даже в школу, но связи не было, и поймать её не удавалось.
Ветер стучал в мансардное окно, шумел на скатах крыши. Тоби никогда не попадёт домой.
Это было, как неожиданно накатившая волна. Он всхлипнул раз, другой… Всхлипы завладели всем его существом. – это икота. Тоби лежал на холодном полу, завернувшись от шедшего снизу сквозняка в чёрный бархатный плащ. И когда всхлипы наконец отпустили его тело и ушли туда, куда уходят рыдания, Тоби остался наедине с холодом и икотой.
Как безнадёжна была ситуация. Как бесполезен он был. Как глуп он был. Не будь он таким глупым и бесполезным, папа бы его так не ненавидел. А Тоби всё усугубил: пришёл в Бальтазар и не может теперь вернуться. Он никогда не вернётся домой, потому что Орден Лебедя хочет убить его, потому что он был свидетелем совершённого ими убийства.
Он бесполезный тупой болван.
Лапа с жёсткими, как наждак, подушечками шлёпнула его по щеке.
– Нет, Альфред.
Лапа шлёпнула снова.
Тоби поднял руку, чтобы оттолкнуть Альфреда, но кот не обратил на это никакого внимания и опять провёл лапой по его щеке. Грубо. Он повторил это ещё несколько раз. Хорошо хоть когти не выпустил.
– Ай-ай! Хватит! – крикнул Тоби, садясь и икая.
Альфред злился. Он будто обезумел. Он оскалил маленькие острые зубы, выпустил когти и принялся ожесточённо лупить лапами по бархатному плащу. В конце концов мальчику пришлось встать. Но Альфред не унимался: он набросился на его лодыжки, заставив Тоби двигаться по комнате.
– В чём дело? Что на тебя нашло?
Альфред издал особенно агрессивное «мия-АУ» и мрачно посмотрел на Тоби своими желтушножёлтыми древними глазами, под которыми залегли мешки.
– Хорошо, Альфред, хорошо.
Кот остановился. Тоби вздохнул и поднял разбросанные по полу мокрые вещи. Он отвязал от рюкзака спальник и начал искать, где бы просушить одежду. На обратной стороне двери торчал крючок, а над мансардным окном – перекладина со шторой. Спальник Тоби повесил на неё.
– Ты этого добивался? – спросил Тоби.
Альфред мяукнул. Тоби вернулся к стене и сполз по ней на пол.
– Доволен, Альфред?
Альфред снова мяукнул, запрыгнул мальчику на колени, свернулся и замурлыкал. Вибрация мурлыканья проникала глубоко в тело Тоби, от неё даже икота прекратилась. От Альфреда шло тепло. Ветер негромко постукивал рамой окна. Беззвучно, едва двигая губами, Тоби пел партию хора из песенки «Завтра».
18. Гаспер
Когда Тоби проснулся, уже рассвело. Он снова попытался набрать маму, но сети по-прежнему не было. По виду за окном Тоби понял, что забрался на самый верх замка. Окно смотрело не на город, а на перекатывающиеся волны, которые то набегали на мыс, то отступали, чтобы снова броситься на камни. Море тянулось до самого горизонта, где серое небо становилось угольно-чёрным, как будто там собиралась буря. Ветер облизывал крышу, будто большой язык, смакующий блюдо перед тем, как за него приняться. С чердака Тоби не мог видеть остальной замок. К покоям Мечтателей нужно было идти наугад. Самому, без Тамурлейн.
Тоби оделся в тяжёлую влажную одежду и накинул плащ Мечтателя. Он поднял Альфреда и зарылся лицом в его шерсть, прошептав: «Прости, тебе придётся опять посидеть в нём». Альфред в ответ издал «мяу» и позволил себя усадить в рюкзак.
В коридоре было тихо, как воскресным утром на Арнольд-стрит, когда мама и папа ещё спят. В самом деле, тишина здесь была тяжёлая, глухая, совсем как перед дверью комнаты, где спит человек.
Перед Тоби распахнулась дверь, и из неё вышел мальчик в одном исподнем. Зевая, он прошлёпал по коридору и зашёл в другую дверь. Зашумел кран. Справа от Тоби открылась ещё одна комната, из неё вышел веснушчатый мальчик с полотенцем на плечах. Он почесал руку, оглядел Тоби с ног до головы и спросил:
– Сколько тебе лет?
Тоби несколько секунд смотрел на мальчика, не зная, что ответить.
– Тринадцать, – сказал он наконец.
– Не маловат ли ты для Мечтателя?.
Тоби молчал.
– Эй, народ, – крикнул веснушчатый. – У нас тут Мечтатель!
В коридоре появлялось всё больше мальчиков в пижамах, сорочках, майках, и все они оживлённо гудели, собираясь вокруг Тоби.
– Давай, намечтай что-нибудь, – сказал один.
– Намечтай нам выходной!
– Намечтай, чтобы директор улетел в космос.
