Сэм. Не ношу я никаких подштанников.
Грэм. Всё что угодно, лишь бы была возможность покрасоваться без рубашки или с голым задом. Бедные, бедные операторы «Чужестранки», им приходится созерцать тебя с этого ракурса часами.
Сэм смеётся. Наши операторы чаще видят мой зад, чем я сам.
Грэм. Да все видят твой зад чаще, чем ты!
По счастью, мы поднимаемся не на Маттерхорн
[46], а потому прибываем на вершину в целости и сохранности. [Сэм. А я и тут на лыжах катался! Вот осталось только совершить восхождение, как Кэмерон МакНиш
[47].] Сэм грациозно соскакивает с подъёмника, словно газель в термобелье из гортекса, в то время как я сваливаюсь и карабкаюсь на безопасное место, как газель в задних рядах стада из документальных фильмов Дэвида Аттенборо. Ну, знаете, из тех, которых обычно съедают. Мы проходим на скальный выход и смотрим на поистине завораживающий пейзаж, что простирается у нас под ногами. Облака разошлись. Не уверен, насколько далеко сейчас всё видно, но чертовски много.
В этот момент путешествия я останавливаюсь, чтобы вспомнить о моём дорогом друге Мартине Грэме Скотте.
Марти трагически погиб в возрасте сорока лет в жуткой автомобильной аварии в 2004 г. Его жена, юная дочь и маленький сын были в той же машине, но, к счастью, выжили. Это ужасно – терять друзей, которым ещё так далеко до старости. Я помню тот момент, когда узнал о случившемся. Наш общий знакомый позвонил мне, когда я был на съёмках в Испании.
Я взял с собой гравированную фляжку для виски, которую он подарил мне, – я всегда беру её с собой, когда ношу килт или возвращаюсь в Шотландию. Вершина Мьялл-а-Бурих (Meall a Bhuiridh) – подходящее для неё место, потому что он любил горы и любил кататься на лыжах, так что я хочу поднять за него тост – здесь, во время нашего путешествия.
Мартин всегда преданно и рьяно поддерживал меня в начале моего творческого пути. Мы встретились, когда мне было 20, а ему 18 – на частном аэродроме, где мы оба подрабатывали летом, выполняя всякие разные задания: следили за пожарной безопасностью, косили сено, плотничали, заправляли топливом самолёты, – в общем, весь набор для мальчика на побегушках. Он выглядел точь-в-точь как Роберт Редфорд в молодости. С тех пор я лишился многих друзей (за год до этого умер мой отец – Мартин даже произносил речь на его похоронах), но потеря Мартина оказалась особенно тяжёлой. Я и сейчас храню его фотографию – она стоит у меня на холодильнике, так что я вижу его каждый день.
Я рад разделить этот тихий момент с Сэмом, стоя на гребне хребта и глядя на долину. Мартину он бы понравился. Вообще-то, они очень во многом похожи. Не то чтобы я собирался рассказывать Сэму хоть что-нибудь из этого. Я остаюсь сдержанным и «застёгнутым на все пуговицы», как и полагается настоящему шотландцу, и делаю глоток виски. Хотел было предложить и Сэму, но вместо этого неприветливо говорю: «А ты ничего не получишь».
«Мартин бы не одобрил», – мягко отвечает Сэм.
«Он ненавидел бы твою игру», – возвращаю я ему колкий юмор.
А правда состоит в том, что мне ужасно не хватает Мартина, он буквально был мне братом, разве что рождённым от другой матери, и эту связь заменить тяжело, да и вовсе невозможно.
«За тебя, Мартин». Я делаю ещё глоток и передаю фляжку Сэму. Он берёт её и встречает улыбкой, понимая мою боль.
Сэм
Это весьма уместный момент памяти и вообще очень сердечный миг, ведь несмотря на грубоватый внешний вид и манеры ворчливого гнома, Грэм на удивление мягкосердечен. «За тебя, Мартин», – говорю я, и после паузы продолжаю, прихлёбывая: – «И за моего друга».
«Какого друга?» – вопрошает Грэм с любопытством. Или это зависть?
«За Грэма МакТавиша».
Грэм
Это очень мило с его стороны. Мы салютуем друг другу, я смотрю на Сэма, благодарный тому, что вот я стою здесь с новым другом, отдавая дань памяти другу прежнему. Жизнь и впрямь штука странная, иначе кто бы мог знать, что я буду поднимать тост за Мартина на вершине горы вместе с человеком, которого повстречал на кастинге в Сохо шесть лет тому назад. Но в Сохо вообще можно наткнуться на всё что угодно. [Сэм. Уверен, это уже не первый раз, когда Грэм что-то подцепил
[48] в Сохо – да, знаю, та же шутка во второй раз, но просто не могу удержаться!]
Я решаю рассказать ему, кто был в моей комнате прошлым вечером. «Это физиотерапевт приходила проверить мне спину».
Сэм. Что?
Грэм. Спроси у Мишель [пауза]. Эта волшебная хьюэновская «автоошибка» почти угробила мою спину. В основном потому, что когда я сижу там, то коленки у меня оказываются чуть не за ушами. Врач сказала, что мне нужно делать небольшие перерывы и распрямляться. Ну, или использовать принципиально другой вид транспорта.
Сэм
Его вздорность веселит меня, я едва сдерживаю смех. Теперь и он начинает хмыкать, и вот уже очень скоро мы оба хохочем во всё горло до колик в животе – на самом верху горы, а Гленн и вся наша команда (кроме Мишель и Джона) где-то там внизу за туманом. Он делает ещё глоток из своей фляжки и передаёт её мне. Виски создан для того, чтобы им наслаждались и делились с другими. По традиции, когда я поднимаюсь на вершину Мунро – одну из 282 гор в Шотландии, чья высота более 3000 (915 м) футов, названных по имени известного шотландского покорителя гор сэра Хью Томаса Мунро, четвёртого баронета (1856–1919), – я достаю небольшую фляжечку виски и поднимаю тост за приключения на её вершине. Люди и место – вот что делает глоток виски действительно особенным и памятным.
Этот глоток с Грэмом незабываем. Несмотря на его хворую спину.
Глава 7. Вкуснейшее лакомство из всех, что мне доводилось отведать
Пожелание английской собаки королеве.
Вот если бы из каши
Был памятник отлит!
Он просто классно естся,
Он на века стоит!
На пьедестал смотрели б
Мы, не скрывая слёз:
«Британский Орден Славы –
Шотландцам за овёс»
(трёхгодовалый пёс).
Спайк Миллиган. «Овсянка»
(Перевод В. Маркелов)
Сэм
До сих пор мы уже больше часа протряслись этим утром по одноколейной дороге, ведущей в Глен-Этив, и не встретили ни единого признака жизни. Туда ведёт только одна дорога, а область эта мало населена, за исключением только кланов воинственных овец-забияк.
