До тех пор, пока не появляюсь я, сигналя совсем не брутальным клаксоном нашего фургончика отчаяния.
«Доброе утро, Грэм!» – кричу я погромче, паркуя это чудовище неподалёку от остальной команды, которая подтягивается к нам. Пора собираться и выезжать, потому что впереди у нас длинный и насыщенный событиями день.
Грэм. Ты совершенный ублюдок.
Сэм. А я тебе тут поесть принёс…
Грэм. Я тебя не-на-ви-жу!
Сэм. На, держи вот мешок припасов из буфета на завтрак. И латте.
Он прихлёбывает латте, вытаращив на меня глаза, и на его лице ни тени улыбки. Команда сворачивает палатку и упаковывает любимый камушек Грэма. Все вокруг считают меня засранцем, потому что я сам не остался ночевать тут; но вообще-то, я предлагал нам обоим поспать в фургончике, только Грэм настоял на том, что он там не поместится. Я, конечно, понимаю, что он высокий, но не Гэндальф же. А я был полон намерений спать под звёздами, но так и не лёг, проболтав о всякой чепухе с Лакруа (да, он остался ещё на день), и, в общем, после этого всё было как в тумане.
МакТавиш открывает кулёк с завтраком с таким голодом, словно он пробыл в глуши дней сорок, а не семь часов. «В этой палатке было просто чертовски ужасно. Никогда больше!» Он набрасывется на круассаны и джем. «Что за фокусы у тебя ещё в рукаве? Я серьёзно, давай выкладывай». Он стряхивает крошки со своих ухоженных усов.
Сэм. Ничего.
Грэм. Рассказывай!
Сэм. Немножко покатаемся на каяке.
Грэм. Нет.
Сэм. Да это же совершенно безопасно.
Грэм. Я тебе уже говорил: двухместная лодка, да с тобой – просто забудь. Что ещё?
Сэм. Мотоцикл с коляской.
Грэм. Кто за рулём?
Сэм. Я.
Грэм. Через мой труп. (пауза). Ещё что-нибудь?
Сэм. Нет.
Грэм. Сэм? А что насчёт сегодня?
Сэм. Ну, покатаемся на велосипедах.
Грэм. Ну хорошо, покатаемся… но что за велосипеды-то?
Сэм. Обычные велосипеды. Вон они привязаны к фургончику – пойдём посмотрим.
Грэм. И что, вот никакого сюрприза?
Сэм. Абсолютно никакого.
Он невероятно забавен, когда ворчит. Уставился на меня со всей угрозой, какую только может изобразить, точь-в-точь бородатая леди Макбет… что весьма подходит ситуации, ведь именно на встречу с ней мы и поедем этим утром. Ну, почти с ней… у нас назначена встреча с Анжеликой, вдовствующей графиней Кавдор, которая также ещё и глава (тан) клана Кавдор
[59]. Я не шучу.
Первая Ведьма:
Привет, Макбет, привет, Гламисский тан!
Вторая Ведьма:
Привет, Макбет, привет, Кавдорский тан!
Третья Ведьма:
Привет, Макбет, привет, король грядущий!
«Думаю, нам не стоит оставаться на обед», – говорю я, забираясь на водительское сиденье фургончика.
Грэм кивает. «Особенно если она скажет нам, что мы можем остаться в покоях Дункана»
[60].
Грэм
Мы вернулись на свои обычные места в нашем «Фиат»-дерьмо, или как он там называется, и держим наш путь к замку Кавдор. Я был бы от этого в диком восторге, если бы только мог хоть что-нибудь увидеть своими глазами, а не чувствовал себя так, будто мне на голову нагадила огромная летучая мышь.
Учитывая, как дурно Сэм со мной обошёлся накануне, я начну день с небольшого отмщения и раскрою вам его второе имя. И – барабанная дробь… подождите… ещё подождите… его второе имя – Роланд
[61]. Да, как у крысёнка. У меня вот второе имя – Джеймс, как у короля. Видите, мне было просто предопределено сыграть якобита. Не уверен, что Роланд может привести к чему-нибудь… хотя могу себе представить Сэма за клавиатурой синтезатора «Роланд» из 80-х. Или, быть может, в байопике о музыкальной группе Duran Duran? Или о певце Джордже Майкле. Я вижу его великое будущее. Вообще, Роланд – ещё не самое плохое имя. Агриппа, Гавейн или Барри куда уродливее, но на итальянском оно звучит гораздо лучше – Орландо. Я имею в виду, на итальянском же всё звучит лучше, не так ли? [Сэм. Сэм на связи! Роланд
[62] – это с французского, Грэм. Я вообще, как оказалось, на 27 % француз. А Роландом звали легендарного героя войны, который сражался в битве в Ронсевальском ущелье около 778 г. н. э. Так что накося-выкуси, Человек Истории!] [Грэм. Я пукну в твою сторону
[63].]
Несмотря на то что меня лишили сна, мы с моим тюремщиком много шутим и смеёмся. Думаю, у меня начинает развиваться стокгольмский синдром. Ну, тот, знаете, когда заложникам начинает нравиться общество их захватчиков. И, раз мы едем по ещё одной узенькой дорожке, я даже почти забываю, что Сэм явно намеревается заставить меня нервничать как можно больше. И вот посреди всего этого скрежетания коробки передач, качки как на лодке и тайного сговора навигаторов, чтобы мы терялись как можно чаще, я и впрямь улыбаюсь. Просто весь сияю, словно пациент психушки, перенёсший лоботомию.
Мы рассуждаем о значимости «Макбета»
[64] в нашей жизни. Когда мне было шестнадцать, я написал две комических переделки, одну для «Макбета», а вторую – для «Антония и Клеопатры», которые я режиссировал и поставил в школе. Я был просто одержим Монти Пайтоном
[65], и каким-то образом раздобыл копию сценария их постановки «Монти Пайтон и Священный Грааль». По случайному совпадению замок Дун, где снимался этот фильм, в «Чужестранке» оказался замком Леох, родовым замком клана МакКензи. Тогда я совсем не осознавал, что стану военным вождём клана в том же самом замке, где команда Монти Пайтона создавала свои легендарные скетчи, такие как «Чёрный рыцарь» (с легендарной фразой «Это всего лишь пустячная царапина!»)
