(Horoscope.com)
Сэм. Ооо!
Грэм. И правда.
В календаре язычников Белтейн обозначал конец зимы и наступающее лето, и я помню, как в детстве наблюдал за празднованиями – кружащимися белыми ведьмами, раскрашенными лицами и друидами с оленьими рожками, все в хороводах вокруг огромного костра на вершине холма Карлтон Хилл в Эдибруге в вечер накануне весеннего равноденствия. Это казалось чем-то родовым и первобытным. Барабаны били всё быстрее и быстрее, и волосы вставали дыбом у меня на затылке. Мой восемнадцатый день рождения оказался совершенно особенным, потому что мои друзья настояли на том, чтобы сообщить каждой белой ведьме и весталке, что я теперь Мужчина. Следующий день, первое мая, отмечает начало весны – и это день рождения Джейми Фрейзера. Я на дюйм ниже него, и дни рождения у нас различаются всего на день – мы чертовски близко связаны, не правда ли?
Кэмерон говорит: «Сэм, на твой следующий день рождения накануне Белтейна ты должен умыться утренней росой, встретить восход солнца и помечтать о своей будущей супруге».
Я обещаю ему, что так и сделаю. У Кэмерона замечательный долговечный брак с Джиной, у них двое взрослых сыновей, несколько внуков, и, конечно, горы – постоянно присутствующие рядом с ним, его святыня и приют. Он служит источником вдохновения мне и многим другим; его внутренняя уверенность в собственных силах и чувство сопричастности – то, чего жаждет каждый неугомонный актёр.
В «Чужестранке» ночь, когда Клэр наблюдает за танцем друидов, происходит по книге на Белтейн; как бы то ни было, в сериале она смещена на Самайн (Хэллоуин) в связи с тем обстоятельством, что съёмки велись осенью. Странное дело, но Самайн – гэльское слово, означающее «конец лета», – быть может, подходит даже больше, поскольку именно в это время грань между жизнью и смертью особенно тонка, и тогда язычники чествуют своих предков и выходят с ними на связь.
«Середина зимы для тех людей была страшным временем, и потому они молились богине Калех о даровании мягкой зимы», – рассказывает Кэмерон. «Она была холодной и снежной, света было мало, и никакой растительности. Они не знали, проживут ли до следующей весны, так что для них было важно понимать природу и времена года. Мы утратили огромную часть этого знания и уважения к природе».
Кэмерон прав, так оно и есть. Он исполнен энтузиазма в том, чтобы сохранить живую связь с шотландской землёй и природой. Он спрашивает:
«Когда в последний раз вы умывались росой? А когда в последний раз окунались голышом в горный ручей? Когда в последний раз вы лежали на склоне горы и наблюдали за тем, как над вами вращаются звёзды?»
Уделите минутку – задайте сами себе эти вопросы.
«Суть в том, чтобы позволить природе по-настоящему прикоснуться к вам, и этого нельзя достичь, проезжая по Нагорью на машине», – говорит он. Но зато этого можно достичь, гуляя или бегая на природе, забираясь на горы, катаясь на лодке, отправляясь в дальнюю поездку на велосипеде, – всё что угодно там, где вы можете почувствовать саму землю, проходя по ней. «И на этой скорости вы сможете насладиться мелкими деталями окружающей вас местности», – добавляет Кэмерон.
Весьма впечатляет, что Грэм объехал на велосипеде все Внешние Гебриды – Мыс Гнева (Cape Wrath), остров Малл, Аран, Кинтайр, и он предлагает, чтобы мы проехали вместе 500-километровый маршрут по северному побережью (North Coast 500) по древнему пути погонщиков скота через полуостров Эпплкросс. Я жду не дождусь этого, потому что настоящая радость Шотландии состоит в том, что в каждом уголке есть своё народное сказание, легенда или межевой знак, который ведёт нас к капельке нового знания о нашем наследии, и, в свою очередь, даёт большее понимание того, кем мы являемся сейчас.
Ритм природы, глубокая связь с землёй и знание времён года, которое было у наших «примитивных» предшественников, давало им «чувство принадлежности».
На гэльском это выражается словом dualchas, которое связано не только с территорией, но также и с прежними поколениями. Люди Шотландии находились в связи со своими предками (в битвах они призывали своих родичей сражаться вместе с ними), и это слово, которое я узнал во время работы в «Чужестранке», совершенно поразило меня, я даже выгравировал на своём мече:
Alba n`dualchas: Belonging to Scotland
[94]
Древние знаки, истории и загадки Шотландии сохраняют прошлое неизменным, и Клава-Кернс – это памятник нашим предкам, равно как и яркое напоминание о нашей недолговечности.
Грэм
Языческий мир (по крайней мере, вымышленный) для меня ожил в 2010 г., во время съёмок фильма ужасов Робина Харди «Плетёное дерево» (The Wicker Tree). Я был большим поклонником его культового хоррора 1970-х «Плетёный человек» (The Wicker Man). Кристофер Ли
[95], который играет в фильме лорда Саммерайла, считал его самой лучшей своей работой (а это человек, который сыграл много более чем в сотне фильмов на разных языках). Мне очень повезло встретиться с ним. Настоящий человек эпохи Возрождения, он воевал в Русско-финской войне в 1930-х, был разведчиком во время Второй мировой и, конечно, был Дракулой. Он бегло говорил на многих языках, и я помню один ужин, когда к нам подошла официантка, чтобы принять заказ, и он понял, что она из Литвы, и немедленно заговорил с ней на её языке. Это было умопомрачительно.
Фильм «Плетёный человек» рассказывает историю полицейского, Эдварда Вудварда, которого отослали на отдалённый шотландский остров для расследования пропажи молодой девушки. Достаточно сказать, что добром для него это не кончилось. Его даже заманили на человеческое жертвоприношение (жертва – невинная девушка) язычников – жителей острова. Кульминационным моментом фильма становится сожжение полицейского внутри огромной фигуры плетёного человека. Это одна из самых шокирующих сцен всего кинематографа. Гениальность подхода Робина Харди заключалась в отрицании всех принятых сюжетных ходов и знаков, типичных для фильмов ужаса. Музыка там жизнерадостная и бодрящая. Персонаж Кристофера Ли вежлив и очарователен. Островитяне приветливы, и почти весь фильм снят в тёплом дневном свете. Там нет никаких прыжков от испуга, но непрерывно поддерживается чувство наползающего ужаса, и именно это и делает его по-настоящему страшным.
Когда мне выпал шанс поучаствовать в продолжении, фильме «Плетёное дерево», я сразу же согласился. Это было уже спустя более тридцати лет, но сценарий вновь написал Робин Харди (и режиссировал тоже он) по мотивам книги Cowboys for Christ
[96] (гораздо лучшее название, на мой взгляд). Робину было уже восемьдесят, когда он работал над этим фильмом, но, за исключением послеобеденного сна (совсем как у Хьюэна), энергия его была неиссякаема. В этой истории двух ковбоев-евангелистов
[97]убеждают посетить небольшое шотландское сообщество, в котором мы с моей супругой заправляем делами. Я играю внука Кристофера Ли и, определённо, унаследовал его склонность к кровавому насилию. В этом фильме также прибегли к сходному стилю (дружелюбные селяне, невинные жертвы, язычество). Кульминацией фильма становится преследование молодого человека, а затем поедание его живьём. А его девушке уготована судьба быть убитой, а затем оказаться набитой как кукла – как и другие Королевы Мая
[98] в предыдущие годы. Это был хороший фильм, но его загубили продюсеры, которые вопреки всем пожеланиям Робина наложили на него классическую «музыку фильма ужасов». Огромная ошибка. Она разбила сердце Робина.
