У замка Лауд обширные сады, в которых немало старых огромных деревьев, а по весне землю ковром покрывают цветущие пролески. Он показывает нам липовую рощицу с тайным домом на дереве в её центре, а после ведёт нас к камню, увековечившему память МакКензи, погибших по обе стороны во время якобитского восстания. Как мы уже обнаружили, в то время ничто не было разделено начисто, и сотни мужей и жён были вынуждены разделяться и хранить верность противоположным силам – «мудро сидя на межевой ограде», как говорит Джон – так они не потеряли бы всё сразу.
МакКензи – огромный клан, и очень многие из них поддерживали Ганноверскую династию (то есть британцев), но эта ветвь была за Стюартов (якобиты – латинское слово для обозначения сторонников короля Якова, в особенности Якова II). «После якобитского восстания 1745 г. времена для МакКензи наступили просто катастрофические, но всё же мы сохранились. Дело было проиграно, но если посмотреть на всё задним числом, то это вышло даже на руку», – рассказывает он.
По мере того как мы подходим к средневековому замку с башнями, построенному в XV веке
[102], он показывает нам Свадебный Камень над дубовой дверью, сохранившейся со Средних веков. «Этот камень был установлен для сэра Рори МакКензи, Наставника Кинтайла, который женился на Маргарет МакЛауд с Льюиса, что обеспечило объединение. Они жили в замке Лауд, и её деньги сделали это место гораздо более удобным! Сэр Рори был персонажем устрашающим, и король Яков VI даровал ему Патент огня и меча, чтобы "цивилизовать" север и запад. Мне нравится слово "цивилизовать" – скорее это были этнические зачистки – что и было эффективно исполнено».
Репутацией сэр Рори и впрямь обладал весьма грозной, вдохновляя появление высказываний наподобие такого: «Есть только две вещи, которые хуже, чем Наставник Кинтайла – это мороз по весне и туман в летнюю жару». И есть ещё сомнительной правдоподобности история о том, как он в одиночку ехал верхом неподалёку от замка Блэр, когда люди герцога Атолла спросили его, что он там делает. Он ничего не сказал, спешился и начал точить свой меч о скалу. Они наблюдали за ним, когда наконец он сообщил о своих намерениях. «Я собираюсь проложить дорогу между плечами и головой вашего господина». Те ринулись передать это герцогу, а он ответил: «Это может быть один из двух, или сам Сатана, или Кинтайл, так что пропустите его, не задерживая!»
Сэм. Грэм, да оставь ты уже эту дверь в покое!
Он всё никак не перестанет дотрагиваться до двери. Думаю, он в неё влюбился. Это огромная и толстая деревянная, обитая железом дверь, укреплённая стальными пластинами и болтами. Ни у какого врага не получится войти без разрешения. Думаю, Грэм хочет такую же для дома, который он строит в Новой Зеландии, – о нём он сказал, что там «обзор на 270 градусов на гавань и горы». Мне нравится, насколько он своеобразен.
Грэм
Это действительно выдающаяся обитая металлом дубовая дверь. Таких, скажу я вам, в «Икее» не делают. «Она датируется 1605 годом, – говорит глава клана МакКензи. – Так что она относительно современная», – улыбается он. Ей больше 400 лет, и да, Сэм прав, я не могу перестать её поглаживать.
Но вау! К ней прилагается ещё и ключ, огромное изделие из железа, и его можно использовать в качестве дубинки или ограничителя для двери. МакКензи передаёт ключ мне, он весит как кирпич, и кроме того, – я не шучу – служит и револьвером. «Сорок пятый калибр, – ухмыляется он. – Хорошо, что мы не в Америке». Готов поспорить, он из него стрелял, учитывая его бывшее пристрастие ко взрывным работам. Интересно, а пушек у него здесь нет, чтобы поиграть? Но, с другой стороны, тут же Сэм, так что, наверное, не надо.
В некоторых местах толщина стен достигает 2,4 м – говорю же вам, это основательный замок – и его многое связывает с Марией, королевой Шотландии (она же Мария Стюарт, которая правила в 1542–1587 гг.). Мы поднимаемся по винтовой лестнице и входим в комнату, где история сочится через портреты предков главы клана, обрамляющих стены словно галереей, и здесь же находится молельный стульчик (prie-dieu), одна из нескольких вещей, принадлежавших Марии, и ранее – её матери, Марии де Гиз, которая правила Шотландией в 1554–1560 гг. в качестве регента. На территории замка сохранилось дерево каштана съедобного, посаженное в честь её визита несколько столетий назад.
Здесь стоят два красивых кресла с высокими спинками и мягко закруглёнными ручками, изготовленные в 1701 г., которые принадлежали первому графу Кромарти. Это просто замечательно – поразмышлять о том, кто бы мог сидеть на этих креслах, что тут обсуждалось и планировалось. «Первый граф Кромарти был ростом 6 футов и 2–3 дюйма, человеком энциклопедических знаний, статс-секретарём Шотландии, лордом-верховным судьёй Шотландии, членом-основателем Королевского общества Шотландии, другом сэра Исаака Ньютона. Он говорил на восьми языках, включая гэльский, и выражал резкое несогласие с религиозными крайностями и сожжением ведьм, которое он считал пустым предрассудком», – рассказывает Джон. Какой был человек!
Передовой мыслитель, он играл важную роль в союзе государств (объединении Шотландии и Англии). «Как бы то ни было, он основывался на принципе, что обе страны будут рассматриваться как равноправные партнёры в торговле. Но угадайте, что произошло? (Англия перетянула одеяло на себя? Ну конечно, нет.) И это и стало одной из причин того, что семья стала якобитами», – объясняет МакКензи.
Мы смотрим на портрет второго графа, который был вовлечён в план по вытеснению короля Георга I. Будучи хорошим фехтовальщиком, он заколол насквозь француза (бывшего государственным шпионом) в таверне, а после хитро прикрыл убийство пьяной дракой. «Третий граф Кромарти был стопроцентным якобитом. Он поддерживал Красавчика принца Чарли, а после Каллодена был приговорён к смерти вместе с другими лидерами движения», – говорит Джон, показывая нам уцелевший кроватный столбик, принадлежавший Саймону «Лису» Фрейзеру, лорду Ловату, который был казнён в возрасте 80 лет. Третий граф был приговорён к той же участи, но его спасла жена, направившая петицию королю и упавшая в обморок у его ног. Георг II изменил его приговор со смертной казни на «жизнь в изгнании к югу от реки Трент». Он так больше никогда и не увидел Шотландии, и жил в местечке Хонитон в Девоне, а все его титулы, земли и деньги были конфискованы.
Как бы то ни было, всего за одно поколение МакКензи всё получили обратно. Его сын, лорд МакЛауд, которому было всего девятнадцать, когда его освободили из заключения в Тауэре, отправился в Швецию и стал легендарным воином, учитывая почётный титул тамошнего графа. Он вернулся в Шотландию и созвал пехотный полк (солдаты без лошадей), ставший впоследствии шотландским горным лёгким пехотным полком. После того, как он отслужил в Индии под эгидой британской армии, ему разрешили выкупить замок и поместье Лауд за 19 тысяч фунтов стерлингов, что в те дни было огромной суммой.
Но вернёмся к Старому Лису, Саймону Фрейзеру – вот это был горец так горец! Думаю, сыграв Дугала МакКензи, я обрёл родство с пройдохами вроде лорда Ловата, блестяще исполненного Клайвом Расселом во втором сезоне «Чужестранки». Есть портрет Фрейзера, выполненный Уильямом Хогартом. Это рисунок человека, который явно наслаждался жизнью в полной мере. Его пасмурное лицо, полный рот и поблёскивающие глазки придают ему такой вид, словно он замышляет какую-то проказу, и вне всякого сомнения, именно этим он и занимался.
