Совсем как замок Килхурн, этот тоже послужил жильём для правительственных войск во время якобитских восстаний 1715 и 1745 гг. В честь королевского благоволения Чёрному Дункану был пожалован королевский гербовый щит Якова I (Якова VI Шотландского) и Анны Датской, он висит надо входом и датируется 1609 г. Он служил гигантским знаком «Отвалите!» всякому достаточно неумному, кто попытался бы захватить замок. Здесь жил человек (с ещё шестью замками, чтобы навещать их по выходным) со связями.
Но, возвращаясь к Монсу… Мишель уже сказала нам, что он тот ещё персонаж. Но даже то многое, что уже приключилось с нами за время путешествия, не могло подготовить нас к реальности. Мы прибываем на место в своём доме на колёсах, за которым следует наша разномастная съёмочная команда, паркуемся и разбредаемся по мощёному булыжником двору неподалёку от хозяйственной постройки с открытыми стенами и крышей [Сэм. Также известной под названием сарай!]. Внутри него свален обычный хлам, свойственный сельской жизни: брезент, копны сена, мотыги и лопаты. Но одна вещь занимает в нём господствующее положение: бронетранспортёр, оснащённый автоматом Браунинга калибра 0,50
[144]. Определённо, сельским хозяйством здесь занимаются особым образом. Быть может, овцы ведут себя лучше, когда их преследуют в чистом поле на вооружённом транспортном средстве, во все стороны посылающем пули.
«Ты это видишь?» – спрашиваю я Сэма.
«Да, необычно», – отвечает он, озвучивая чертовски очевидное.
Я ещё перевариваю это удручающее зрелище, когда замечаю фигуру, приближающуюся к нам со стороны жилого дома. На нём надет мягкий зелёный берет, твидовый пиджак, широкие спортивные брюки, гольфы, крепкие ботинки, и он несёт с собой трость, на рукоятке которой вырезана баранья голова. Это, должно быть, Монс. Одновременно с ним два других джентльмена появляются с другой стороны. Мы все представляемся друг другу, и Монс говорит с необычной модуляцией, которая немедленно уверяет меня в том, что он «не из здешних мест». И я попадаю в точку, потому что он, оказывается, швед, и не просто какой-то там заурядный швед, нет, он швед из шведского спецназа, и его берет щёгольски украшен золотым трезубцем.
Двое его друзей, Дункан и Джонни, оба бывшие служащие «Чёрного дозора»
[145]. Джонни пожимает нам руки и садится на разваленный диван в амбаре, возможно, готовясь точить штыки или разобрать и собрать ручной пулемёт Брэн вслепую. Дункан просто гигант – в нём по меньшей мере шесть футов пять дюймов (196 см). Он старается пожать наши руки как можно мягче, но всё равно это похоже на гладильный каток. Кажется, я могу разглядеть слёзы, брызжущие из глаз Сэма, когда он попадает в лапы Дункана.
После этого знакомства я задаю вопрос о пресловутом слоне в комнате. «Эм… Монс. А зачем у вас в сарае стоит бронетранспортёр?»
И вот его дословный ответ: «Ах, да, видите ли, Дункан и Джонни – они у меня вроде домашней охраны. У нас тут есть несколько "игрушек" в собственности. Это помогает отваживать нежеланных посетителей. Никто не станет с нами связываться».
Наступает тяжёлое молчание, и я тихонько обделываюсь. Сэм улыбается и кивает, как будто вооружённый лагерь в Нагорье, где делами заправляют бывшие вояки, – это самое нормальное в мире, но я подозреваю, что внутри его мысли мечутся столь же лихорадочно, как и мои. Съёмочная команда озирается, объятая ужасом, но это стало их состоянием «по умолчанию» во всём нашем путешествии.
Я оглядываюсь вокруг, словно вижу всё впервые. Дункан и Джонни, развалившись на диване, смотрят на нас безо всякого выражения. Монс одет как лэрд XIX века, только щеголяет беретом бывшего спецназовца. Я осматриваю горизонт в поисках огромного плетёного человека
[146]. На этом фронте всё чисто, и вот тут-то до меня наконец доходит.
Чёрный дозор, спецназ, шотландцы и швед… Это парни, которые познакомились во время «операций». Бывшие наёмники?! Я нервно сглатываю. И внезапно осознаю, на кого похож Монс: на Рутгера Хауэра
[147] в возрасте 60 лет. После такого озарения я ожидаю, что он прошепчет: «Пора умирать… Грэм»
[148].
Пора взглянуть на сам замок.
Монс наслаждается своей ролью гида, и он на самом деле хорош в этом качестве! Он проводит для нас краткий исторический ликбез, а затем подводит к яме размерами 3,5×2 метра, которая напоминает братскую могилу. Оказывается, она носит остроумное название «ямы для обезглавливания». В одном её углу лежит проржавевшая цепь, которой приковывали узников на ночь, потому что, как мы узнаём, к проведению судов Кэмпбеллы подходили с размахом. Судебные разбирательства были неизменно краткими и не оканчивались добром для ответчика, особенно если фамилия его была МакГрегор.
Подсудимых отправляли на «Судный Холм» в густо-облесённой местности поодаль от замка, где лэрд восседал на вершине и вершил суд, а к нему вели вырезанные на холме ступени, вымощенные грубо обработанными каменными плитами. Быть может, на этом самом месте заседал и Чёрный Дункан, и я готов поспорить, что одет он был в чёрное. Сэм взбирается по ступенькам как горный козёл, а я поднимаюсь по ним с осторожностью, чтобы получить свой приговор.
И здесь я должен сделать паузу, чтобы подчеркнуть, что замок Финлариг – и впрямь то место, что вселяет ужас. И не только из-за бронетранспортёра или гиганта-шотландца с лапищами как у медведя-кадьяка, и даже не из-за нервирующей привычки Монса то и дело ухмыляться с заговорщическим видом. Само это место ощущается «зловеще». Я не из тех, кто склонен драматизировать [Сэм. Ха-ха!], или верит в призраки или дома с привидениями, но в Финлариге и впрямь есть нечто мрачное.
Я взбираюсь по изношенным каменным ступеням и думаю обо всех тех, кто (буквально) прошёл здесь до меня. Не полноценный суд – только вынесение приговора. Если вы были простым человеком, и вас признавали виновным, вас тотчас же вешали. Если же благородным – то получали приглашение провести ночь в оковах в яме для обезглавливания, а наутро вашу головушку благородно сносили с плеч. [Сэм. Отличный выбор слов!
[149]]. Ну, или, более вероятно, – следующим вечером, во время мероприятия со строгим дресс-кодом: исключительно чёрного, как и сам Дункан, цвета
[150]. И они развлекались бы едой и напитками в банкетном зале с видом на яму для обезглавливания, а затем выходили бы на улицу – развеяться в небольшом послеобеденном развлечении, наблюдая за тем, как отлетают головы узников. А затем были бы ещё танцы и закуски – просто потрясающий вечер.
