Это только ещё больше способствует распалению Хьюэна поднять этот камень – ну, и помогает то, что после шестнадцатой серии первого сезона ему не привыкать к таким болячкам.
Он опускается на корточки в своём килте и вцепляется в камень, и я вижу, как он напрягается и корчит рожи. Я ловлю себя на невольной мысли, что же будет, если: а) у него сместится позвоночный диск, б) он уронит камень себе на ногу, в) и то, и другое.
Он не может его поднять, и мне стыдно сказать, но я пафосным образом рад этому обстоятельству, но Сэм мельком замечает моё ухмыляющееся лицо и предпринимает ещё одну попытку. Ещё больше усилий и напряжений, как у Лакруа в туалете на следующее утро, и на этот раз Хьюэну удаётся его ухватить! Он закатывает его на колени и медленно поднимается, выпрямляя ноги. Да! Засранец смог встать! Держа в руках двухсотфунтовый (90 кг) камень. Пошатываясь, он подходит к постаменту и водружает камень на его вершину.
Он сделал это! И я обнаруживаю, что пришёл в искренний восторг, подбадриваю Сэма и хлопаю его по спине. Странным образом я чувствую себя очень гордым. Мой мальчик! Питер смотрит на него с восхищением, а съёмочная команда впадает в экстаз.
Сэм
Грэм пребывает в превосходном настроении, так что я решаюсь объявить. «Так что насчёт поездки на мотоцикле с коляской, а, здоровяк? Ты будешь пассажиром, поедем мы по частной дороге. Никаких глупостей, просто отснимем нужные кадры, а после поужинаем в отмеченном наградами ресторане в Монахайл-Мор и вернёмся обратно в твой номер люкс в гостинице».
Я знаю, что первоклассная еда – это единственный способ, которым я могу склонить его на эту сделку.
Грэм. Окей. Ну ладно. Я сделаю это. [ПАУЗА] А ты вообще знаешь, как водить мотоцикл?
Сэм. Уже сто лет вожу.
Вот только я этого не делал. Я только что научился водить мотоцикл, и мотоцикл с коляской станет непростой задачей… Не то что бы я собирался рассказывать Грэму хоть что-то из этого. Мы отыскали классический мотоцикл на eBay, в разделе предложений техники, которая «требует некоторой доработки», но за умеренную плату и рукопожатие договорились позаимствовать мотоцикл на вечер. Мы планировали прокатиться на мотоцикле вдоль берегов озера Лох-Войл и хотели, чтобы беспилотник снимал кадры заходящего солнца в наш последний съёмочный день. С приближающейся перспективой отличного вина и изысканной кухни Грэм надевает свои очки и шлем из 1940-х, и тут начинается дождь.
Грэм
В кинопроизводстве есть выражение «упустить свет». Это случается тогда, когда вам нужно отснять сегодня ещё один дубль, но солнце быстро садится, и все мечутся как на пожаре, чтобы успеть. Помню, как в «Рембо» были кадры во время заключительной схватки, где я должен был перевязать сам себе ногу, сбежать по склону, ударить головой солдата насмерть, отобрать его АК-47, взобраться на склон среди взрывов и под градом пуль, забежать за пень и начать отстреливать «плохих парней». И всё – за один дубль. Я мысленно репетировал это в голове. А потом услышал ужасные слова: «Мы упускаем свет, и времени у нас только на один дубль».
Среди шокированного молчания, которым я встретил это заявление, как гром прозвучал голос Сталлоне из аппаратной: «Ну что, Грэм?»
«Да, Слай», – ответил я, думая о том, что сейчас получу неизменный совет от одного из известнейших актёров жанра экшен последних лет.
«Давай, не запори там всё!»
«Мотор!»
Если мои штаны не были коричневыми до того момента, то теперь точно стали такими.
Так что когда Мишель объявила, что мы упускаем свет в наш последний съёмочный день, я знал, что времени у нас совсем в обрез. В особенности потому, что назавтра в 7 утра меня должны были забрать из гостиницы, чтобы начать новую работу. Это был наш единственный шанс. Проблема состояла в том, что он включал в себя Сэма за рулём мотоцикла с коляской, и меня в качестве пассажира.
Мы вернулись обратно в нашу милую гостиницу в Монахайл-Мор неподалёку от Балквиддера, известного своей кухней. Желудок мой уже беспокойно урчал. Казалось, что когда мы приехали, уже темнело, но это никого не остановило. В мечтах я относил вещи в свой номер и расслаблялся с напитком в ожидании ужина. Быть может, наблюдая за тем, как солнце заходит за горы. Наслаждаясь запахом дров из камина в баре.
Но нет.
Здесь был он.
Мотоцикл, выглядевший так, будто в последний раз он был на ходу в день высадки союзных войск в Европе
[154].
А рядом с ним стоял огромный бородатый рыжий парень из Глазго по прозвищу Большой Тэм.
«Не думаю, что у нас есть на это время, приятель», – сказал я Сэму.
«Он выглядит так замечательно, дружище, а на дороге никого. Мы просто проедем пару раз вдоль озера, а перед нами будет машина с камерой. Минут пятнадцать на всё про всё», – ухмыльнулся он.
Быть может, я позабыл о прошлой неделе. Быть может, я был пьян. Или, быть может, я дошёл до того, чтобы и впрямь поверить Сэму. На самом деле, так и было. Хотя он любит посмеяться, он же не вправду сумасшедший. И, вообще говоря, за всё это время я стал очень близок к нему и осознал, насколько он знающий и великодушный парень.
Так что я кивнул с улыбкой.
«Отлично, – сказал я. – Звучит здорово».
Оглядываясь назад, я смотрю на себя в тот момент момент как на висельника, который кивает своему палачу, продевая голову в петлю и говоря: «А она гораздо удобнее, чем я ожидал».
Сэм
Грэм стонет и бурчит, что ему становится мокро и холодно, и откуда-то возникает непромокаемое пончо, которое на несколько минут делает его счастливым. Мы проходим краткую инструкцию по управлению мотоциклом – я никогда ещё не заводил мотор с педалью стартера, но в остальном все мотоциклы по сути своей одинаковы. Я запрыгиваю на него и начинаю заводить мотоцикл. МакТавиш матерится как похабная девка, пока пытается уместиться в пассажирской коляске. Надеюсь, он после сможет оттуда выбраться!
«О, и ещё кое-что, что вам, возможно, следует знать, – говорит Большой Тэм, улыбаясь как маньяк. – Убедитесь, что разогнались до скорости больше 30 миль в час (48 км/ч), а то он заглохнет. И удачи!» – добавляет он, прыгая на педали стартера несколько раз и разбивая лодыжку, когда его нога соскальзывает.
Наконец мотоцикл, кашляя, оживает, и ревёт так, словно он застрял в 1940-х.
«Поехали!» – перекрикиваю я весь шум, а другие постояльцы гостиницы наверняка проклинают нас за то, что мы испортили им их тихий вечер. Два наших эксперта (да, они по-прежнему с нами!) машут нам вслед.
Грэм
Многое из того, что я опишу в этой последней сцене, несколько расплывается, но отдельные моменты выделяются чётко. Я не помню точно, как было решено, что я должен быть пассажиром, а Сэм сядет за руль. Полагаю, это произошло потому, что я никогда раньше не водил мотоцикл с коляской. И потому было бы весьма разумно, чтобы за рулём его был человек опытный. И только когда я взгромоздился на пассажирское место, выяснилось, что у Сэма тоже никакого опыта нет. Как и я, он смотрел несколько фильмов о войне, где фигурируют мотоциклы с коляской: «Большой побег» и «Куда не долетают орлы», но одно дело – посмотреть эти фильмы подростком и увидеть там, как кто-то другой ведёт этот транспорт, а вести самому – совершенно другое! И это мне предстояло увидеть.
