— Что-то случилось?
Жан безмятежно пригубил напиток.
— Нет. Ничего.
— Я буду с этой проклятой девицей милым, если уж тебе это так важно. Только не злись.
Жан посмотрел на него прямо и этот взгляд уколол Ретта как клинок.
— Благодарю. — сказал он недобро. — Ты очень обяжешь меня этим, Ретт.
Кусок не лез Ретту в горло. Он отложил вилку.
— Выкладывай. — приказал веско. Жан поставил стакан на блюдце и отодвинул подальше по столу.
— Я влюбился. — алхимик робко улыбнулся. Робко, потому что изо всех сил давил улыбку, но она все равно лезла ему на губы.
— В Джаю Рабах? — решил уточнить Ретт, хоть он и прекрасно понимал о ком идет речь.
— Да. В Джаю Рабах.
Ретт пожевал губы
— Что ж, прискорбно. С другой стороны, не так уж это и страшно. После нашей свадьбы она поедет в Галивар. Будет рядом с тобой. Я… ну… я буду не против если вы будете вместе.
Жан расхохотался. Так неистово, что даже слезы утер. Ретт пораженно смотрел на него, а друг все смеялся и смеялся.
— Н-не против? Ты? Ахаха! О, как это великодушно с вашей стороны, граф Шеферд!
Ретт пораженно смотрел на своего друга которого знал уже много лет и не узнавал.
Жан просмеялся, встал и оправил одежду. Смех все еще потряхивал его, вырываясь из груди нервной дрожью.
— Извини Ретт. Я пойду собираться.
И Жан ушел в свою комнату, закрыв дверь с внушительным хлопком. Ретт сидел и хлопал глазами. Сглотнув, посмотрел на Адара.
— Что это черт побери было? — спросил он пораженно.
Адар отвернулся от окна и веско обронил:
— Неповиновение.
Глава 16. Дружба
Процессия из младшей ветви семьи Рабах двигалась не просто медленно. Мучительно медленно. Они не могли вытерпеть перехода больше чем четыре часа. С ними были дети и старики, все впопыхах собравшиеся в сидящие на телегах. Кругом орали домашние питомцы — коты, собаки, курицы в клетках. Лошади устало тащили нагруженные сокровищами семья повозки и телеги.
Ретт отметил, что собрались они и правда всерьез, как будто покидали дом навсегда. Значит приказ Джаи был довольно внушительным. Ретту это было не на руку. Если сейчас девчонка задумается о том, что сама может управлять новообращенными волками Мильдара, то возможно условия их брака резко будут пересмотрены.
Оставить стаи Маркии воевать против волков Мильдара не было особой потерей для стаи Шеферд, но воевать вместе было бы куда сподручнее и безопаснее. Ретт, как и обещал Жану, старался проявить к Джае хоть толику участия. Ладно они не влюбленные голубки, но ведь не так уж он плох и отвратителен в конце-концов, чтобы они не стали хотя бы друзьями.
Его потуги быстро охладили. Жан и Джая практически открыто стали вести себя как парочка влюбленных. Жан ехал верхом, а Джая шла пешком рядом. Оборотни Рабах верховую езду не уважали. Алхимик и Старшая дочь Рабах не переставая разговаривали, смотрели друг на друга влюбленными глазами и то и дело Джая касалась голени Жана в простом собственническом жесте. Друг краснел сперва, а потом перестал.
Вежливые беседы Ретта сами собой сошли на нет.
Не то чтобы он проникся чувствами к Джае, или не дай Творец ревновал ее, но смотреть, как твоя невеста влюбленными глазами смотрит на твоего друга было не только неприятно, но и унизительно.
Да и потом… Это же Жан! Жан Ла Росси, вечно в железной стружке и с сожженными порохом бровями. Не воин, не оборотень, еще и изуродованный собственной парализующей сывороткой. И она между ними двумя выбрала… Жана? Не Эверетта, сильнейшего волка, будущего альфу, того кто спас ее никчемную шкуру от волков-солдат. И кто ее жених, на минуточку. Она выбрала Жана?
Ретт очень старался не обращать внимание на это маленькое предательство, но его гордость была сильно задета. Он считал, что Жан на его стороне при любых обстоятельствах, и вдруг оказалось, что появилась симпатичная девка и его друг тут же поплыл.
На ночь они встали в степном селе, где едва смогли разместить всех под крышей причем не важно какая это была крыша — сеновал, хлев или конюшня.
Ретт ужинал вместе со своей свитой: Жаном и Адаром в комнате, которую им выделили радушные хозяева. Джая и Халид Рабах неустанно заботились о стае: решали бытовые вопросы, утихомиривали стычки и улаживали недоразумения. Их голоса слышались из открытых в теплую ночь окон то там, то тут. Жан слышал Джаю и улыбался.
Эта улыбка взбесила Ретта окончательно.
— Ничего не хочешь мне рассказать? — чуть не прорычал он. Жан спокойно ел свою крупу с редкими кусочками мяса. Нагрянувшая сотня Рабахов смела все, что было в селе.
— О чем?
— О твоих отношениях с моей невестой.
— Я уже все сказал тебе. Я влюблен в нее. Она, смею утверждать, влюблена в меня.
Ретт хохотнул. Жан поднял брови.
— Жан… Ты должен понимать. — Ретт не хотел причинять другу боль, но кто-то же должен был образумить этого недотепу. — Она волчица. И она навсегда останется волчицей. Она будет подчиняться альфе. А еще, она будет искать своего волка. И хотеть волка. Ты… ты просто человек. Ты не сможешь…
— Но ведь ты любишь Терезу.
Ретт сконфуженно отвел глаза. Любит?.. Он не давал своим чувствам таких громких определений. Она просто… он просто чувствует ее не так как прочих. Это волчье влечение. Тяга. Но любовь?..
— И что?
— Она не волчица. Разве ты не будешь искать себе волчицу?
— Я сделаю ее волчицей. Ты что забыл зачем мы приехали в эту проклятую страну?
— Я помню, Ретт. Мне кажется, это ты забыл, зачем мы приехали. Ты ведь не собирался жениться. Ты хотел разорвать помолвку. Да, обстоятельства сложились таким образом, что объединение стай было бы прекрасным выходом. Но ведь мы можем повлиять на эти обстоятельства…
— Я поклялся деогенсе, что женюсь на Джае Рабах. Император Карл не примет отказа. Я женюсь или стая лишится покровительства короны.
Жан медленно закрыл и открыл глаза.
— Я понимаю что на кону. Но разве действия Мильдара уже не нарушили Великий Союз? Должен ли ты все еще подчинятся короне?
— Скажи это моему отцу! — фыркнул Ретт.
— Ты будущий альфа клана. — заметил Жан.
— И что? Что ты предлагаешь мне? Из-за того, что вы двое навоображали себе любовь, подставить всю свою стаю? Отпустить две сотни волков Рабах, которые смогут послужить нам, подыхать под предводительством сопливой девчонки? Ты это предлагаешь?
— Нет. Не это. — Жан был совершенно непоколебимо спокоен.
— А что тогда? — развел руками Ретт.
