Я как проснулась на больничной койке, так и продолжала сидеть на ней до сих пор, головой прислонившись к бетонной стене. Смотрела в окно палаты, где за пределами помещения кружил легкий снег. Красиво сверкал на фоне лучей полуденного солнца, блестел, раздражал уставшие веки. Я должна была выспаться, но нет, тело не мое, чужое, тяжелое, не слушавшее веление разума.
На соседней кровати место пустовало, это успокаивало, давало время побыть в одиночестве, чтобы подумать. Подумать — сложить два плюс два. Когда преподаватели на острове спрашивали учеников, я первое время отвечала — восемь, шесть, любую цифру, но не четыре. По одной простой причине — из вредности или желания выделиться. Надо сказать, сработало — я была очень известная из-за моей мнимой тупости. А закончилось всё очень быстро, лишив меня и чувства юмора и активности в будущем, папа просто на недельку закрыл дома на ключ. Конечно, я могла вылезти из окна, но не стала этого делать. Нарушенный приказ — не есть хорошо.
Угораздило меня потерять сознание. Какой позор! Слабые людишки падают в обморок, а Клейменные не падают, они так умирают. Третий обморок — третья стадия самоуничтожения. Первой предсмертной стадией я себе, пожалуй, жизнь сократила на десяток лет. Еще две стадии — и ... Мою болезнь уже не отмотаешь назад.
Гектор, наверное, долго будет смеяться, какая я слабая девчонка, еще и глупая, и страшная.
Гектор...Гектор...Гектор...
Головой постучала по бетонной стене, легко-легко, словно пытаясь выбить полученные знания изнутри черепа. К сожалению, не забывалось, я отчетливо помнила изуродованную руку Карателя с цепью.
Я подняла собственную, разглядывая тонкие полоски-вены, чуть выступающие на светлой коже. Вертела, вертела запястье неверяще. Я эти вены осколком разрежу?
Я не могла дойти до такого или не смогу. Это бред глупой шарлатанки Рады. Зачем это делать? Это самое низкое, что возможно сотворить с собой.
Колени обхватила руками, сцепив их в замок, валялась в белом, больничном халате длиной до бедра и ожидала прихода тети. Врач проверил кровь, основные медицинские показания оказались в норме. (У Клейменных и людей тела идентичны, а у Карателей жизненные показатели выше нормы. Их тела крепче от природы.)
Мужчина в очках с легкой проседью темных волос показался очень добрым и улыбчивым, шутил в процессе осмотра, чтобы не смущать юную девушку. Поделился новостью — что, наверное, меня принес мой Единственный? Это так... странно прозвучало, заставило смутиться, отвернуться от врача и лепетать какие-то слова-оправдания.
Тетя должна была вскоре после осмотра прийти и забрать домой, хотелось переместиться в свою кровать под одеяло и не вылезать до конца своих дней.
Когда раздался стук в дверь, головы по-прежнему не отрывала от стены, пялясь на призывный свет из окна и красивые, пушистые снежинки. Они сильно притягивали чистотой и мягкостью. Возникало желание схватить их и скушать.
— Да! — разрешила тете войти.
Не сразу туда посмотрела, но когда увидела, вылупила глаза.
Гребанный Клейменный...а нет...гребанный Каратель.
Я морально не была готова к разговору и встрече с ним и с его спокойной, непробиваемой улыбкой. Ее не сотрешь, не возьмешь платок и не закроешь ему рот и кирпичом даже не разобьешь. Идеальный у Гектора контроль над эмоциями. Как бы глаза не выдали меня теперь.
Гектор вошел в помещение в распахнутой, коричневой кожаной куртке и привычных джинсах с цепью. Цепь — колокольчики призывно зазвенели. Я запомнила мелодию смерти от зама. Я, конечно, не уверена в его статусе, но, если мыслить масштабно, и ведь не зря Гектор настолько самоуверенный. Не мог быть рядовым Карателем.
Макушкой прислонилась к ледяной стене и не шевелясь, наблюдала как хищник спокойно вышагивал по маленькой комнатке, выглядывал в окошко, открывал получше шторки, чтобы солнечный свет больше проникал внутрь, как раздевался медленно, кидал на одинокий стул верхнюю одежду. И каждый шаг...каждое движение, как последние шаги...приближение к помосту смерти...на гильотину, где отрубят голову.
Шаги громко звучали в голове, как ликующий рев толпы, жаждущей зрелища.
Я смотрела за передвижением его ног, кроссовок и видела, как дребезжала цепь на бедрах, создавая звуки. А когда присел на кровать рядом со мной, сердце замерло, льдом покрылось в ожидании, в преддверии последующих событий.
— Не спящая красавица, ты бледня бледней. Ужасно выглядишь! — услышала очередной комплимент, а Гектор наклонился выискивая мой взгляд, а я не могла поднять. Блуждала им по белым стенам или полу больничной палаты.
При первой встрече Гектор показался обычным на внешность, может немного симпатичным. Со временем стала привыкать и теперь да, пожалуй, находила привлекательным. Особенно улыбающегося, но когда не дарил эту эмоцию то становился «страшным», слишком звериные, острые черты пугали.
А сейчас сердце чуть быстрее застучало в груди под прочной броней-ребер, когда все-таки на секунду наши взгляды встретились.
Эй, эй, потише, сердце! Я же отдала тебя Артему давным-давно. Не возвращайся!
Едва заметила небольшое движение руки Гектора в моем направлении, я аккуратно, не пугая зверя, отсела назад к большой, пуховой подушке. Ноги подтянула к себе в виде некой баррикады между мной и мужчиной. Этим действием пыталась держать дистанцию.
А Гектор полу боком поудобнее устроился на кровати, ладони поставил с разных сторон от моих щиколоток. Рядом на покрывало положил пластиковую коробочку. Я прежде не замечала, что в руке у него была коробочка. А внутри...внутри нее что-то красное. Ягоды большие и такие ярко-красные почти бордовые — насыщенные ягоды клубники.
Я люблю клубнику, и ни разу не встретила ее в магазинах Приама, а то бы давно скупила.
И столько было разочарования, горького мерзкого разочарования осело на языке, на гортани, во рту.
Хотелось сплюнуть эту горечь, пусть даже и на Гектора. Этот человек... оказался Карателем. Нет. Он не человек. Он — яд для Клейменных.
Меня должно было выворачивать наизнанку от его поцелуев, а я как дешевая Роза растекалась податливой лужей перед ним. Тошно внутри, тошно смотреть на его красивые полные губы с маленькой полоской шрама. Вспоминать, как он запускал язык мне в рот, а-я то даже несколько раз, помню, не выдерживала и довольно стонала от его ласки.
Тошно, когда Гектор подал лицо ко мне, с явным намерением и сейчас поцеловать.
Я отвернула голову в бок, глядя на батарею рядом с кроватью, ощущение, что сейчас стошнит, если прикоснется.
Гектор остановился, когда отвернулась, его губы замерли напротив моей щеки. Сам мужчина долго дышал, овевая кожу щеки своим запахом. Затем поближе подтолкнул коробочку со спелыми ягодами с непрекращающейся, самодовольной полуулыбкой или ухмылкой.
Понятно, почему все бабы за ним бегали, понятно откуда столько самодовольства.
