Итак, у вас появляется ощущение, что вы стоите на площади, перед зданиями. Одна стена как бы алтарная, она другая. И там находится скульптура, но Микеланджело задумал совсем не ту скульптуру, которая расположена там сейчас. Он задумал очень странное соединение скульптур. Он хотел туда положить скульптуру, олицетворяющую Нил, плодородие, текущее время, бескрайность, безграничность времени и плодотворность этого текущего времени. Вторая фигура задумана была им как раз ровно та, которая стоит сейчас: это так называемая Мадонна Медичи. Это иссеченная им Мадонна с младенцем на руках, к которой мы еще вернемся. А вот третья фигура, представьте себе, находится сегодня в Эрмитаже. И она называется «Мальчик, вынимающий занозу». Об этой скульптуре очень много можно говорить, потому что с ней связана целая скульптурная концепция и то, как он иссекал эту скульптуру.
Что это за соединение такое? Вы стоите перед фасадами домов, перед вами усыпальница герцогов, с этими самыми временами суток, скульптуры герцогов. На алтарной стене — Нил, Богоматерь с младенцем и мальчик, вынимающий занозу. Как соединить это все? Для современников это было гениальное творение Микеланджело, оно вызвало огромный резонанс. Трудно представить, сколько сонетов, сколько высказываний было посвящено этому творению Микеланджело, как бурно реагировало время на это произведение, и как отвечал Микеланджело. Развернулась целая идеологическая дискуссия вокруг гробницы Медичи. Конечно, и для его современников это тоже было не совсем обычное творение. Но вернемся, однако, к тому, что вызывает у нас недоумение, к этому сочетанию, задуманному Микеланджело. Повторим, то, что там сейчас стоят фигуры святых и Медичи, несколько меняет концепцию, а мы будем говорить о том, что было задумано самим Микеланджело.
Если вы соедините эти три фигуры и подумаете, что это такое, подумаете обо всей гробнице, то вы поймете, что современники воспринимали это как одно из величайших творений Микеланджело, художника, создавшего великий синтез архитектуры и скульптуры, а Медичи жаждали этой гробницы как славы для своего рода. Замысел Микеланджело был в другом, и только сейчас контуры этого замысла начинают прорисовываться…
Это уникальное творение человеческого гения. Это буквально философия в камне. Это рассуждение художника о том, что есть время, и где его место внутри этого времени.
Тема времени, конечно, не была предметом заботы только Микеланджело. Надо понимать, что в эту эпоху жили Галилей и, конечно, астроном Коперник. Он был современником очень многих великих людей, которые уже просто как математики, как астрономы, как астрологи соединяли время земное с временем иным, внеземным — с временем сотворения, с временем бесконечности. Этим же занимался и Леонардо да Винчи. Но, безусловно, то, что сделал Микеланджело, есть философский трактат в камне.
«Господи, дай, чтобы я всегда желал большего, чем могу сделать».
Микеланджело
Если Нил есть время бесконечное, безначальное, это тема течения времени, его плодородия, его плодотворности, то «Мальчик, вынимающий занозу» — это мгновение внутри этого времени. «Мальчик, вынимающий занозу» — это ситуация и мгновение. А что касается Мадонны с младенцем, то, конечно, это историческое время, это — то время, которое объединяет собой внутренний мир всей культуры Микеланджело, это тема христианства. Это тема времени культуры, в которой находится Микеланджело, очень продленное время, все определяющее не только тогда, но и сейчас, и все-таки это время историческое. И получается, что это тема времени Нила, тема времени исторического, историко-религиозного, и мгновения. Все существует одновременно. И вот тогда четыре фигуры под нишевыми круглыми статуями Джулиано и Лоренцо становятся на место, а не выделяются в нечто особое. Потому что они становятся понятием циклического времени: бесконечные смены цикла — утро-день-вечер-ночь, утро-день-вечер-ночь… Через нас как бы проходят эти соединенные временные константы. Мы наполняемся сами этим временем, этим пониманием времени, осознанием того, внутри какого сложного временного сплетения мы находимся.
А что же означает та площадь, на которой мы стоим, и те фасады домов, которые нас окружают? Это аллегории времени, которые Микеланджело предлагает нам в алтарной стене, которые он предлагает нам под портретами герцогов. Микеланджело принимал участие в реконструкции римского Капитолия. Римский Капитолий — это соединение времен. Это площадь Капитолия, на которой стоит памятник Марку Аврелию, а римские фасады домов — свидетели времени. Они как берега реки, мимо которых постоянно течет, меняясь, эта река времени. Поэтому вокруг нас фасады домов, и мы стоим на площади, и толпы идут, идут и идут мимо этих фасадов, мимо этих образов далекого прошлого, мимо этих скульптур гениального художника. И мы включаемся в этот поток времени.
В музее мы смотрим на картины, а они смотрят на нас. Это удивительное взаимодействие не только с данным произведением искусства, которое мы можем понять, прочитать или не можем понять, прочитать. Это удивительное соединение со временем, которое входит в нас самих. Разве в нас нет той же самой временной концентрации? Разве мы не часть мирового пространства, разве мы не часть данного минутного действия здесь и сейчас? И разве в нас нет нашей великой историко-этнической или историко-религиозной культуры, то есть культуры крестьянской, внутри которой мы с вами живем?
Гробница Микеланджело — это удивительная вещь. Это не только гениальное произведение искусства. Можно рассматривать ее в целом, можно рассматривать по деталям. В целом — это размышление о времени, сделанное вот таким образом, в виде гробницы. Микеланджело додумывает, как гробница сочетает в себе понятие времен.
А теперь остановимся на некоторых деталях этой гробницы. Поражает ее живописное решение, а именно живописно-световое. Там очень сложно устроен свет, точнее, там нет света. Вы можете находиться там постольку, поскольку свет естественным путем проникает внутрь этой гробницы.
И вот это соединение мрамора разного цвета, светлого и темного камня на стенах гробницы, это окаймление, барельефные, архитектурные выступы, которые вы видите, выполненные из темного травленого мрамора с более светлым, — это все бесподобно красиво. Мы подходим к тому, что все-таки здесь лежит прах обоих герцогов: герцога Немурского, то есть Джулиано, и герцога Урбинского, то есть Лоренцо, брата и дяди Льва Х.
Когда Микеланджело закончил свою первую «Пьету» и ее выставили в Соборе Святого Петра, до автора дошли слухи, что людская молва приписывает эту работу другому скульптору — Кристофоро Солари. Тогда Микеланджело высек на поясе Девы Марии: «Это сделал флорентиец Микеланджело Буонарроти». Позже он сожалел об этой вспышке гордости и больше никогда не подписывал свои скульптуры — эта единственная.
