Теперь я могу только надеяться, что еще не слишком поздно, чтобы она простила меня.
— Хорошо, потому что я еще не слишком стар, чтобы надрать тебе задницу, не забывай об этом, — хмыкает он.
— Я знаю, что ты в отличной форме, — говорю я, допивая пиво, прежде чем вернуться в свою комнату.
У меня непреодолимое желание быть рядом с ней. Мне кажется, она должна быть в моих объятиях, для того чтобы, я снова мог почувствовать себя целым. Глядя на дверь своей спальни, я думаю, смогу ли я сделать это снова. Смогу ли подвергнуть себя риску снова потерять ее.
Думаю, это риск, на который мне придется пойти.
Глава пятьдесят четыре
Вздохнув, я тихонько открываю дверь в свою комнату, надеясь не разбудить ее, но когда я переступаю порог, то вижу, что она сидит на моей кровати.
В моей голове тут же раздаются тревожные звоночки.
Она тяжело дышит, каждый вдох затруднен, ее руки прижаты к груди, ее большие голубые глаза полны страха, когда она замечает, что я стою и смотрю на нее.
— Что случилось?
Я осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы объяснить вспышку страха, но ничего не нахожу, здесь только мы.
— Просто плохой сон.
Она моргает, выходя из того, что кажется трансом, ее слабый голос дрожит.
Я закрываю за собой дверь и иду в ее сторону, пока не оказываюсь рядом с кроватью. Я включаю прикроватную лампу и наблюдаю, как она подбирается к изголовью, подтягивая колени к груди.
— Ты пришел сказать мне, что наше перемирие закончилось? Что ты снова меня ненавидишь?
Ее голос дрожит, и мне невыносимо видеть ее в таком тревожном состоянии.
— Я не собираюсь делать ничего подобного. Ты здесь и никуда не денешься, и я пришел к выводу, что ничего не могу с этим поделать. Так что, пожалуйста, не волнуйся больше. Мне невыносимо видеть тебя такой встревоженной, такой обеспокоенной. Я больше не буду причинять тебе боль… Я больше не буду пытаться разбить твое сердце.
Ее большие голубые глаза наполняются слезами, но ее спокойное выражение лица говорит мне, что она благодарна за мои слова, за мои извинения.
— Я не… я имею в виду… я не пыталась разбить твое сердце.
— Просто… — мой язык кажется невероятно тяжелым, и я провожу рукой по лицу, пытаясь собраться с силами, чтобы поговорить с ней об этом. — Дай мне закончить, а потом ты можешь говорить все, что хочешь.
— Хорошо, — тихо бормочет она, играя с ниткой на своей футболке.
— Никогда не было такого, чтобы я ненавидел тебя. Я знаю, я говорил, что ненавижу, и я прекрасно помню, как относился к тебе, но ненависти я не испытывал. Я просто ненавидел то, что ты ушла. Даже если бы я захотел возненавидеть, я бы не смог.
Я облизываю губы и продолжаю:
— Правда в том, что я долгое время ненавидела себя за то, что позволил тебе уйти. За то, что не попытался изменить хоть что-то. День, когда ушла моя мать, убил меня, но у меня была ты. Ты была рядом, чтобы поддерживать меня, а потом внезапно ты тоже ушла, и у меня никого не осталось. Мне казалось, что весь мир рухнул.
Мой голос дрожит, и я чувствую, как эмоции, которые я пытался проглотить последние три года, поднимаются на поверхность. Мой взгляд остается прикованным к полу.
Я не могу смотреть ей в глаза. Просто, блядь, не могу.
— Я не знала… то есть… я знала, но… — раздается шорох простыней, и через секунду ее рука прислоняется к моей щеке, заставляя меня поднять голову и встретиться с ней глазами.
— Неужели ты не знала, что значишь для меня? — спрашиваю я, мой голос становится глубже, мои глаза впиваются в ее, ища ответ на мой вопрос, ответ, который, я знаю, находится глубоко внутри нее.
Как она могла не знать?
Я не ходил на свидания с девушками, которые приглашали меня. Я даже не занимался сексом ни с кем, до того как она ушла. Я мечтал лишь о ней, ждал, пока она будет готова, и я ждал бы всю гребаную жизнь, если бы мне пришлось.
Выражение ее лица тоскливое.
— Я не понимала, что ты хочешь большего, пока не стало слишком поздно.
Вот оно, пресловутое признание.
— Это чушь, Ди, — с горечью рычу я.
— Нет, это не так. Я боялась, Кирилл. Боялась, что потеряю тебя, своего лучшего друга. Я боялась, что если мы переступим эту черту, то у нас может ничего не получится, и ты уйдешь навсегда. Я боялась потерять тебя… а потом я все равно тебя потеряла, так что, думаю, это уже не имеет значения.
Она боялась… чертовски боялась. Да и я не лучше.
— Я любил тебя, Ди. Я чертовски любил тебя. Каждая частичка тебя впилась в мою кожу, и когда ты ушла, часть меня умерла. Я стал другим, злым, таким чертовски злым, и я все еще злюсь, но я понял, что причина, по которой я так себя веду, связана только со мной.
— Мне жаль, — слезно извиняется она, и я отступаю на шаг, наблюдая, как ее рука опускается вниз.
— Мне тоже, — бормочу я, чувствуя, что могу сломаться.
Я продолжаю идти назад, пока моя спина не упирается в стену, я потираю лицо руками.
Я облажался. Я так облажался.
Глава пятьдесят пять
Диана
Я не знаю, подойти ли к нему или остаться сидеть на кровати. Он выглядит таким же опустошенным, как и я. Все о чем я могу сейчас думать это то, что мне необходимо заключить его в объятия и спросить, любит ли он меня до сих пор.
Я хочу, чтобы он все еще любил меня.
Потребность быть рядом настолько сильна, что я чувствую, как мое тело движется к нему, как будто это происходит на автопилоте, я должна это сделать.
Я перемещаюсь к стене, возле которой он сидит, и сползаю по ней, прижимаясь к его боку. Я слышу, как тяжело он дышит, его руки сердито хватаются за пряди блестящих каштановых волос.
— Кир, — шепчу я, повернувшись к нему.
Он ничего не отвечает. Его тело пронизано напряжением.
Когда я пришла сюда сегодня, я не ожидала, что произойдет, что-то подобное. Я была уверена, что уйду отсюда со слезами на глазах, и думаю, что все еще могу. Я не знаю, что на душе у Кирилла, злится ли он на меня, на себя, на нас.
Он молчит, и я начинаю немного волноваться.
Я не знаю, как это исправить.
Как исправить его.
— Я… я могу уйти, если ты хочешь?
Мои слова как будто, что-то встряхивают внутри него, и он поднимает голову и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
Я непроизвольно выдыхаю, когда вижу слезинки, поблескивающие в уголках его глаз.
