Я тяжело сглатываю от его слов, но ничего не отвечаю. Мне нечего сказать, и его приход сюда и разговор со мной ничего не изменит.
Марк обходит диван, чтобы встретиться со мной взглядом, черты его лица напряжены, на лбу залегли напряженные морщинки, и я задаюсь вопросом, зачем я вообще сюда пришла. Смотреть на Марка — все равно, что смотреть на его более старшую версию. Кошмар, моя погибель.
Марк садится рядом со мной, его рука ложится на мою.
Его прикосновение теплое, и мое тело реагирует на него дрожью.
— Я не могу сдерживать его вечно, Ди. Я хочу помочь тебе, и ты знаешь, что я сделаю все, что смогу, но мне нужно, чтобы ты выбралась из этого.
Я моргаю и перевожу взгляд с его руки, которая держит мою, прежде чем снова посмотреть ему в глаза. Острые черты, пронзительные зеленые глаза, ямочка в уголках губ.
Каждый раз, когда я смотрю на Марка, я вижу его.
Он нежно сжимает мою руку, возвращая меня в настоящее.
— Ты попробуешь, Диан? Тебе не нужно выходить из дома или куда-то идти, но мне нужно, чтобы ты попыталась поговорить с кем-нибудь, даже если это буду только я, даже если это будет разговор ни о чем.
Улыбка, которую он мне дарит, — это улыбка, от которой все мои тревоги улетучиваются. Марк хочет чтобы во мне пробудились чувства и эмоции, чтобы я стала прежней, но этого не случится. Больше ничего не причинит мне боль, потому что причинение боли означает, что я должна чувствовать, а чувствовать я не готова.
Я выдергиваю свою руку из его и встаю, идя обратно в спальню, не говоря ни слова.
— Ну же, Ди, пожалуйста, — кричит Марк, эмоции забивают его горло.
Я продолжаю идти, пока не дохожу до своей спальни, затем проскальзываю внутрь и тихонько закрываю за собой дверь.
Еще один день без боли… еще один день без него.
Глава восемьдесят
— Мне жаль, Ди. Мне чертовски жаль.
Я хочу верить ему. Я хочу верить ему так сильно, что говорю себе, что могу, но стоит ли? Он причинил мне боль… он растоптал мои чувства. Сейчас я лишь оболочка того человека, которым была раньше. Моя нижняя губа дрожит, и слезы катятся по щекам.
— Как ты мог так поступить с нами? Я думала, ты любишь меня?
Лицо Цепова превращается в нечто иное, он выглядит страдающим.
— Я действительно люблю тебя. Я облажался, Диан, я так облажался, я никогда не смогу доказать тебе, как мне больно осознавать, что я так поступил с тобой. Я был глуп и безрассуден.
Я качаю головой, потому что в глубине души я знаю, что хочу простить его. Я хочу отпустить боль, окутывающую мое сердце, разъедающую мои внутренности, но я не готова.
— Вернись ко мне, Ди, пожалуйста, я умоляю тебя. Я все, что тебе нужно, и даже больше. Я никогда больше не причиню тебе боль.
Его зеленые глаза умоляют меня, его голос — как успокаивающий бальзам на мое ноющее сердце…
Проснувшись, я прижимаю руку к груди, мое сердце бьется учащенно. Даже в мыслях, во сне, я не могу убежать от него, и в глубине души я знаю, что, вероятно, никогда не смогу. Сердце хочет того, чего хочет, но сердце чертовски глупый орган и сейчас ему лучше заткнуться.
Я смаргиваю сон с глаз и сажусь на край кровати, когда шум за дверью доносится до моих ушей.
— Она не готова.
Голос Марка раздается прямо за моей дверью, и мне интересно, с кем он говорит. И на мгновение, на миг, паника подкрадывается ко мне, но прежде чем она успевает охватить меня, я отступаю назад.
Я укрепляю свои стены, потому что знаю, что если я впущу хоть какое-то чувство, даже самое незначительное, все рухнет. Я слышу еще один голос, и все надвигающиеся эмоции полностью исчезают.
— Мне все равно, сынок, теперь подвинься или я тебя подвину. Эта девушка мне как дочь, и будь я проклят, если позволю ей сидеть в этой комнате в одиночестве.
Марк, должно быть, воспринимает слова отца всерьез, потому что через секунду дверь моей спальни открывается, и через нее входит Цепов старший.
Он улыбается, как только видит меня, но я не отвечаю ему тем же.
— Как поживает моя девочка?
Я пожимаю плечами, когда он проходит вглубь комнаты. Марк бросает на меня извиняющийся взгляд с порога, как бы говоря, что ему жаль, но он не должен извиняться, это не его вина.
Константин устраивается на кровати рядом со мной, его большое тело съедает большую часть пространства, из-за чего комната кажется меньше, чем есть на самом деле.
— Я поговорил с твоей мамой. Она планировала приехать, но у нее на работе завал. Я сказал ей, что приеду вместо нее, так как знаю, как сильно ты меня любишь.
Он улыбается мне, его улыбка вызывает у меня воспоминания, воспоминания об определенном человеке, о котором я не могу сейчас думать. Я опускаю взгляд на свои руки, которые лежат скрещенными на моих коленях, чтобы защитить себя.
Я не могу сейчас думать о нем.
Впервые я рада, что моя мама больше заботится о своей работе, чем обо мне. Я рада, что ее здесь нет, и не хочу, чтобы она приезжала и в будущем. Она всегда была такой, работа превыше всего, даже собственных детей. Я помню, как обижалась на это в детстве, но сейчас так даже лучше.
Глава восемьдесят один
— Я знаю, что тебе больно, Диан. Я никогда не видел тебя такой разбитой, но я не могу позволить тебе продолжать жить таким образом. Мне не хватает твоего света, твоей улыбки…
Он прерывается, и я отключаюсь от всего, что он говорит. Если я буду слушать, то начну что-то чувствовать, а я не хочу чувствовать ничего, кроме пустоты.
— Я беспокоюсь о тебе, — признается он его голос мягкий, и почему-то это единственное высказывание которое вызывает во мне ответную реакцию.
— Не стоит. Я в порядке.
— Ты не в порядке, Диан, тебе нужно вырваться из оков страданий, только так ты сможешь справиться с этим. Чем дольше ты будешь держать это в себе, тем тяжелее тебе будет. За каждый день, который проходит, ты причиняешь себе еще больше боли.
Я говорю себе, что он не понимает, не понимает, что если я позволю себе хоть что-то почувствовать, будет только хуже. Я не могу открыть глаза на реальность… Я не могу сказать то, что мне нужно сказать. Я не могу позволить своему чертову сердцу почувствовать эмоции, бурлящие глубоко внутри меня, потому что если я это сделаю, то все, что я сдерживала, выплеснется из меня. Оно утопит меня, подхватит течением, утянет на дно, проникнет в каждую пору моего тела, и будет мучить меня до тех пор, пока не уничтожит окончательно.
— Я очень близок к тому, чтобы сойти с ума. Ты мне как дочь, но помочь тебе я смогу, только если ты мне позволишь. Марк держит меня в курсе всего. Я занимаюсь проблемами Кирилла, а он — вашими, но мы все здесь страдаем.
