Взяв в руки, покачал головой – этакая рыба–фиш наоборот. Если в фаршированной рыбе, изготовленной по традиционному еврейскому рецепту, сохраняется кожа и голова, а внутри она заполняется всякой всячиной, то здесь фарш был налеплен прямо на позвоночник. Я осторожно понюхал, но ощутил только запах рыбы и, чего–то еще, незнакомого, потом попробовал. Не сказал бы, что вкусно – без соли, с какими–то непривычными специями, мясо сырое, но есть можно.
Очистив косточку от фарша, я хотел, было, выбросить ее вниз, в «канализационное» отверстие в полу, но Айыы Сиэна перехватила мою руку и кивнула в сторону кучи, казавшейся мне тряпьем. Я осторожно опустился на колени и, ахнул – это были не тряпки, а небольшие циновки, сплетенные из крошечных рыбьих костей, кажущиеся мягкими на ощупь.
Видимо, удивление было настолько заметно, что женщина улыбнулась, отделила косточку от позвонка, подошла к сбегающему ручейку и воткнула ее в щель между камнями. Вытащив из зазора другую косточку, уже намокшую, что–то сказала, а потом сжала ее между ладонями. Подержав так минуты две или три, воткнула обратно и взяла новую. Опять подержала в ладонях, убрала, взяла третью… Я понял – если мочить и, время от времени греть теплом тела, кость станет такой мягкой, что из нее можно делать изделия, будто у тебя в руках льняная нить или кожаный шнурок… Значит, этими циновками она укрывалась от подземного холода? Подстилкой служил мат, сплетенный из рыбьих позвонков. Сколько же времени провела женщина в этом каменном ящике? Явно, не год и, даже не пять лет. Даже если пайку давали три раза в день, нужно немало рыбьих хребтов и костей, чтобы сотворить все предметы домашнего (сиречь, тюремного) обихода. А если один раз? И что получается, каждый день рыба?! Да я же завою дня через три, а через неделю буду кидаться на стенки! Как же Айыы Сиэна смогла продержаться столько лет?
Не скрою, я слегка занервничал. Если сокамерница провела в тюрьме больше пяти лет, то у нее уже должны начаться проблемы со здоровьем. Это только Робинзон Крузо сумел сохранить здоровую психику, просидев на острове десять лет, пока не повстречал своего Пятницу. В реальности же, прототип знаменитого героя, свихнулся без людей через два года и начал ловить голыми руками коз, хотя у него и оставались свинец и патроны. Но угрозы от Айыы Сиэны я не чувствовал. Пока, по –крайней мере. Ну, а что будет потом – потом и посмотрим.
Кажется, пайка ознаменовала собой конец дня, потому что Айыы Сиэна принялась укладываться. По своим биологическим часа я ощущал, что сейчас около трех–четырех часов и, стало быть, спать еще рановато. Но биоритмы под землей другие, нежели на поверхности и мне придется перестраивать организм. Кстати, об организме… Было немного неловко перед женщиной, когда пришлось справлять некоторые физиологические потребности, но к счастью, она деликатно отвернулась. Потом, в свою очередь, отвернуться пришлось и мне.
Айыы Сиэна готовилась ко сну обстоятельно, как и подобает хорошей хозяйке. Переворошила подстилку, перетрясла все свои циновки, а потом указала мне на постель. Я хотел просто лечь, но женщина покачала головой, показывая, что рейтузы и свитер лучше бы снять, а потом ими укрыться. Сама же она принялась стягивать через голову свое кожаное платье (или рубаху?). Я уже заморгал, но под платьем (ну, пусть будет платье, все–таки, женщина), оказалось еще одно, из более мягкой кожи, вроде замши. Оговорюсь – могу и ошибиться, саму одежду я не ощупывал. Потом она начала творить нечто, напоминающее гнездо, выстраивая циновки в хитрые схемы.
Когда мы «угнездились», прикрывшись сверху одеждой, Айыы Сиэна повернулась ко мне спиной и немедленно заснула. Чувствовалось, что она любит поспать – спала, когда меня привели, а теперь снова спит. А вообще, правильно делает. Сон – какое–никакое развлечение, да и женская красота сохраняется дольше, если спишь.
А мне опять не спалось. Я вообще плохо сплю на новом месте, тем более, когда под тобой каменный пол, прикрытый циновкой из рыбьих костей, да и для сна время неподходящее. Да еще и циновки, собранные, словно пазлы. Как бы не развалить!
Можно бы, разумеется, рвануть к генералу, успокоить– переживает, небось, но как потом возвращаться обратно? Чтобы вернуться, мне нужно четко представить человека, или место, куда мне нужно. Если я сейчас встану, пожелаю увидеть Унгерна, то выскочу аккурат к тому самому провалу, где было озеро. Захочу в Застеколье – представлю кабинет Ярослава, Белкину крепость, или их самих. Но если захочу представить Айыы Сиэны… Нет, не смогу. И не смогу создать в воображении эту камеру. А если не возвращаться? Тоже нельзя. В сущности, я пока ничего не узнал и не увидел. Ну, бродят под землей несколько карликов, ну и что? Трупы, представленные в качестве вещественных доказательств – это интересно, но не более. Где доказательства, что есть непосредственная опасность для государства? Моим рассказам о том, что после цвергов остается пустая земля, конечно, верят, но… Обезлюдевшая земля, сотворенная карликами где–то вне нашего времени и пространства – это абстракция, вроде той, что в Землю может врезаться метеорит. Или, что все население поразит какой–нибудь вирус, вроде Эболи. Все верят, что такая напасть возможна, только не верят, что это произойдет именно с ними… Нужны конкретные факты – что собираются сотворить цверги и, что они уже натворили? Пусть это будут только мои слова, не подкрепленные ни фотографиями, ни документами, но они должны быть. К тому же, пока я еще не знаю – здесь ли располагается главная база пришельцев, или тут только форпост? Стало быть, придется Унгерну какое–то время поволноваться. Надеюсь, не очень долго. Как–нибудь попытаюсь скорректировать время, чтобы явится почти сразу после обрыва тросов. Увы, раньше не получится, потому что сам момент разрыва я уже пережил и, потому, именно в это время вернуться уже не смогу.
– О́лег, – услышал я. – Желаю здравствовать.
Спросонок я не сразу сообразил, кто мне желает здравствовать, но протерев глаза, понял, что перед моим лицом на корточках сидит Айыы Сиэна, протягивая мне очередную порцию рыбной лепешки на косточке.
– Еда, – сообщила женщина. Подумав, добавила: –Сырая сушеная рыба, прокрученная на мясорубке. – Улыбнувшись, сообщила еще одну подробность. – Сырой рыбий фарш на косточке. Неплохо, но соли не хватает.
Ай да молодец! Я ведь и сам не помнил – что я вчера говорил, по поводу нашей пайки, а Айыы Сиэна все запомнила. Но тут прозвучал вопрос, почти убивший меня.
– О́лег, а что такое соль?
Если кто–то решит, что я удивился тому, что она не знает, что такое соль, будет неправ. В конце – концов существуют племена, сумевшие прекрасно обходиться без соли. Те же народы Сибири и Дальнего Востока, живущие в тундре. Ну, нет там соли, а у соседей приобрести не всегда возможно. Или пигмеи, использующие вместо соли пепел. Мне удивило другое. Механическое запоминание слов и целых фраз – это еще ни о чем не говорит. Простите за сравнение, но попугай или скворец тоже умеет повторять за людьми. А здесь… Во–первых, правильная постановка вопроса с точки зрения грамматики, в которой иностранцы путают существительное и прилагательное. А во – вторых, почему она обратила внимание именно на это слово?
