Опал Санли застыла в дверях, глядя широко открытыми глазами,
как бы разрываясь между стремлением убежать, желанием закричать истошным
голосом и жаждой не пропустить ни одного движения из того, что происходило
сейчас здесь.
Произведя осмотр, Мейсон выпрямился.
– Все! – сказал он. – Теперь необходимо уведомить полицию.
– Нет, нет, нет! – закричала она. – Не надо! Только не это!
– Почему же?
– Это… Они не поймут. Это…
– Не поймут – что?
– Как я оказалась здесь.
– А как вы оказались здесь?
– Она мне позвонила и сказала, чтобы я пришла.
– И мне она позвонила и сказала, чтобы я пришел, – сказал
Мейсон.
– Она… она сказала, что ей надо признаться.
– Когда она вам звонила? – спросил Мейсон.
– Около часа назад. Может, чуть меньше.
– И что она сказала вам еще?
– Сказала, чтобы я подошла к парадной двери, вошла, включила
свет и ждала ее, если ее там не окажется.
– Она не говорила вам, где она находилась, когда звонила, и
что делала?
– Она за кем-то следила. Я не совсем, правда, поняла.
Сама-то она со мной не говорила.
– Как это понимать – не говорила?
– Нет… Пойдемте отсюда! Я не могу говорить здесь, не могу…
– Одну минуту, – сказал Мейсон. – Вы знаете, кто это?
– Ну да, конечно.
– Кто?
– Миссис Пэрлин, экономка Хоксли.
– Она здесь жила?
– Нет. Она жила в квартире с мистером Хоксли. Я не знаю, как
она здесь очутилась.
– А вообще вы ее сегодня видели?
– Я не желаю, мистер, чтобы меня допрашивали и заставляли
отвечать на этот вопрос.
– Это вы так считаете. – Голос Мейсона стал жестким. – Вас
все равно будут допрашивать, так что от ваших «желаю – не желаю» просто уши
вянут… Так кто звонил вам?
– Я не знаю. Женщина приятным голосом сказала, что Сара
поручила ей передать мне, чтобы я оставила машину за полквартала от дома,
наверху, на склоне. Потом я должна была пройти пешком к этому дому и сразу
войти. Если бы Сары не было, я должна была включить свет и расположиться как
дома. Так она сказала. Сказала, что Сара появится буквально в считаные минуты
после моего прибытия. Еще сообщила, что Сара следит за кем-то, кто может
попытаться обмануть ее, и что она не будет долго отсутствовать и обязательно
придет поговорить со мной.
– Вам не пришло в голову, что это заранее расставленная ловушка?
– Тогда – нет, не пришло.
– А не говорила ли вам звонившая, чтобы вы ни в коем случае
не сообщали что-либо в полицию?
– Говорила.
– И вам даже после этого не показалось, что это капкан, в
который вас заманивают? Другими словами, вы не почувствовали некоторого
недоверия к тому, что вам предлагалось посетить незнакомый дом и войти в него
так запросто в два часа ночи, включить свет и располагаться как дома?
– Я же говорю, что в то время – нет. Позже – да.
– Насколько позже?
– Когда я добралась до дома, то стала думать о том, что мне
предстоит сделать. Эта женщина сказала, что парадная дверь не будет заперта. Я
решила посмотреть, была ли дверь открытой. Если да, то я вошла бы. Иначе – даже
не хотела звонить…
– И когда вы дернули дверь, она была отперта?
– Да, и я вошла. В доме, казалось, никого не было. Я
подумала, что надо найти ванную комнату.
– В чем хотела признаться миссис Пэрлин?
– Она ничего не говорила… То есть та, которая звонила мне,
ничего по этому поводу не сказала. Она просто поставила меня в известность, что
Сара велела передать мне: мол, она хочет признаться и попросить прощения.
– Попросить у вас прощения?
– Да.
– И вам совершенно неизвестна та женщина, которая звонила?
– Нет. Она сказала, что Сара занята и…
– Да. Вы об этом уже говорили… Но не намекала ли эта женщина
вам о том, кто она сама?
– Нет. У меня сложилось такое впечатление, что она работает
официанткой в каком-то ресторане, где Сара устроила наблюдательный пункт. Ну,
знаете, где бы она могла стоять у двери и подсматривать, ожидая. Вот и по
телефону она сказала, что Сара стоит у окна и смотрит, не обманет ли ее тот
человек, которому она звонила перед тем, как связаться со мной.
– У вас есть своя машина?
– Да. То есть… нет, она не моя. Просто машина, которой я
пользуюсь, когда мне надо.
– И вы оставили ее в полуквартале от этого дома, выше по
склону?
– Да.
– Она вам ясно сказала – поставить ее за домом, выше по
склону, так?
– Да, так.
– Смерть наступила мгновенно после выстрела, – констатировал
Мейсон. – Пульс совершенно не прощупывается. По расположению раны и направлению
пули можно сказать, что она не мучилась, даже не успела осознать… Но почему она
совершила это самоубийство?
– Я же говорю, мистер, что не знаю.
– А почему вы не можете рассказать всей правды полиции?
– Потому что… потому что у меня ужасный сумбур в голове, мистер
Мейсон. Сара была единственной, кто мог бы поручиться за меня в случае… ну, в
случае, если бы полиции удалось что-то раскрыть.
– И вы хотите, чтобы я сделал вид, будто ничего не
произошло. – Мейсон широким жестом обвел комнату, посмотрел на труп миссис
Пэрлин. – Только ради того, чтобы оградить вас от допроса полиции?
– Это ничему не послужит помехой, мистер Мейсон, если вы
сделаете для меня благое дело, – сказала она. – Все равно уже ничем не помочь
случившемуся, не изменить ничего.
Мейсон, задумавшись, изучающе посмотрел на Опал. Наконец
спросил ее:
– А эта миссис Пэрлин, у нее что – солидный опыт работы в
качестве экономки? Или когда-то у нее, возможно, были свои деньги, а потом ее
постигла неудача и ей после этого пришлось идти работать экономкой?..
– Нет, насколько я знаю, она долгие годы работала экономкой.
Помню, я заглядывала в ее профессиональную учетную карточку, когда мистер
Хоксли нанимал ее на работу.
Мейсон вернулся по коридору обратно в столовую. Руки –
глубоко в карманах, голова – вперед. Санли последовала за ним с опаской и немой
мольбой в глазах. Неожиданно Мейсон обернулся.
