Миссис Джентри с виноватым видом улеглась рядом с мужем в
постель. Она уютно притулилась к его боку и, услышав его ровное дыхание,
почувствовала, как приятная дремота, словно сильный наркотик, охватывает ее,
погружая в забытье сновидений.
Утром зазвенел будильник. Она остановила его и отправилась
открывать ставни. Надев халат, прошла по верхнему этажу, нажимая на кнопки,
чтобы включить газовый котел в погребе. Теперь, когда забрезжил рассвет, ее
ночные опасения казались просто смехотворными. Но она не утерпела и заглянула в
комнату Артурчика.
Одежда его была небрежно брошена на стуле у окна. Укрывшись
одеялами с головой, он крепко спал.
И только теперь, когда миссис Джентри увидела его, она
поняла, насколько сильно было ночью ее беспокойство. При одной мысли о том, что
снова, открыв дверь, она увидит несмятое покрывало и гладкую белизну наволочек,
ее охватывала оторопь.
Миссис Джентри тихо вышла, притворив за собой дверь.
Артурчику можно было спать еще целый час.
В большом доме снова все пришло в движение, зашевелилось,
подчиняясь каждодневному распорядку, где один день почти ничем не отличался от
других. И вдруг оглушающий звук сирены разорвал безмолвную тишину вокруг,
ворвавшись в дом Джентри и нарушив обычный ход жизни семьи.
Глава 3
Перри Мейсон как раз покупал пачку сигарет у стойки бара в
вестибюле, когда в дверном проеме появилась Делла Стрит. Несколько пар мужских
глаз одобрительно проводили ее стройную фигуру, когда ей удалось выскользнуть
из нескончаемого потока учрежденческих работников. От прямых стрелок на чулках
до гордо поднятого подбородка она являла собой образец деловой женственности,
аккуратной подтянутости, приятно ласкавших взоры многих.
Бросив двадцатипятицентовик на стекло стойки, Перри Мейсон
совсем было направился в сторону лифтов, но тут же встретился взглядом с
улыбающейся Деллой.
– Что за спешка? – вопросительно посмотрела она на Мейсона.
Он осторожно взял ее за локоть.
– У меня сюрприз! – загадочно сказал он.
– Да уж вижу, что сюрприз. Похоже, убийство, которого я не
учуяла? Не ожидала вас сегодня раньше одиннадцати, вы работали вчера допоздна,
я уходила домой, а вы, очевидно, провели ночь здесь.
– Твое предположение абсолютно справедливо, – подтвердил
Мейсон. – А книги в нашей библиотеке и не пытайся ставить на полки. Кажется,
подтверждается моя теория относительно этого запутанного дела. Пусть все лежит
как есть и открытые книги в том порядке, в каком я намерен продиктовать
стенограмму доклада.
Они вошли в переполненный лифт и, оттиснутые от двери,
оказались в невольной близости друг к другу. Мейсон по-прежнему бережно
поддерживал Деллу Стрит с тем дружелюбием и пониманием, которые всегда были
свойственны их взаимоотношениям.
– Надеетесь выиграть это дело? – спросила она.
Он молча утвердительно кивнул ей. Лифт остановился, выпустил
их, и, когда они проходили по длинному коридору, Мейсон пояснил:
– Теперь наверняка. Я всегда считал, что подобный случай
обязательно должен представиться исходя из концепции «последнего решающего
шанса». Но у меня не было авторитетной поддержки моей точки зрения. И только
вчера, около одиннадцати, я неожиданно наткнулся именно на ту цепочку решений,
которая мне так необходима.
– Ну и прекрасно, – произнесла Делла Стрит, отпирая дверь
кабинета Мейсона. – Пойду посмотрю, что делается в приемной, за какие
неотложные дела надо браться в первую очередь. Вам, наверное, понадобится
почта?
Мейсон поморщился:
– Нужна, но не вся. Рассортируй ее, счета можешь выбросить,
а всю другую корреспонденцию сложи в папку «Несрочное».
– Туда, где она преспокойненько полежит еще недельку-две, а
затем будет переложена в папку «Отработанное», – съехидничала Делла.
– Ну, если окажется что-то очень важное, ты знаешь, как с
этим поступить.
Мейсон всегда испытывал к письмам то отвращение, которое
человек решительных действий испытывает к заурядной рутинной работе. Он повесил
шляпу на вешалку, подошел к окну, выглянул вниз на проезжую часть и увидел, что
в это утро, как нередко случалось, пробка парализовала сотни машин, и
направился в глубину комнаты, к своему столу. Взяв в руки кодекс законов,
лежавший открытым на его регистрационном журнале, он углубился в изучение
нужной статьи. По мере того как он пытался совместить туманные правовые
принципы и решение некоторых правовых вопросов, продвигаясь, как всегда, по
весьма запутанному лабиринту, его глаза загорелись вдруг радостной
заинтересованностью. Медленно, как бы постепенно сознавая, к чему он в
результате пришел, уселся во вращающееся кресло, пододвинув его к столу, не
прерывая чтения.
Через несколько минут открылась дверь, в кабинет неслышными
шагами вошла Делла Стрит, его личный секретарь, и молча остановилась против
стола в ожидании, когда он поднимет голову. Прошло почти пять минут, когда,
поворачивая страницу, Мейсон наконец заметил ее.
– Что такое? – рассеянно спросил он.
– К вам авиатор по поручению своего отчима, – доложила Делла
Стрит. – Он в приемной.
– Не имею никакого желания, – покачал головой Мейсон. – Я
занимаюсь таким сложным делом, что не хотелось бы отвлекаться. Какой он из
себя?
– Высокий и дьявольски красивый, – доложила она. – И знает
об этом. Говорит, что его отчим – калека, сам прийти не может, но у него к вам
какой-то важный правовой вопрос, и он хочет обсудить его с вами. А поскольку
вчера вечером в доме, где он живет, была стрельба в квартире этажом ниже, он
опасается, что ситуация может осложниться.
Мейсон с некоторым сожалением отложил кодекс.
– Выстрел довершает дело, – ухмыльнулся он. – Никогда не
смогу сосредоточиться, когда дело доходит до стрельбы. Как его фамилия, Делла?
– Родней Уэнстон. Мне кажется, это повеса, увлекающийся
авиационным делом. Живет, по-моему, на сбережения, доставшиеся по наследству от
матери. Сомневаюсь, что отчим одобряет подобную деятельность пасынка. Но и тот
не остается в долгу: вряд ли высокого мнения о своем отчиме.
– Сколько, по-твоему, ему лет? – поинтересовался Мейсон.
– Думаю, около тридцати – тридцати пяти. Высокий, с хорошей
осанкой, из себя такой весь важный, как человек, привыкший получать от жизни
одни удовольствия. Правда, немного шепелявит, когда чем-то смущен или
стесняется, и, видно, это его раздражает.
– Надеюсь, он не зарабатывает на жизнь полетами, это у него
только спортивный интерес?
– Говорит, это хобби.
– Да ты, кажется, порядком расколола его! – одобрил действия
своего секретаря Мейсон.
