Дыхание черепахи начинает прерываться и слышится все реже, тяжелые веки почти опустились… Ну уж нет, так не пойдет! Я срочно зарылся в сумку, и на каменный пол перед великим духом высыпались жезлы и посохи жрецов, собранные мною наверху. Теперь понятно, почему эти уроды ничего самостоятельно не могли — все это наполнялось чужой энергией.
— Возьми свою силу, формируй зов, — командую я, рукоятью топора разбивая кристаллы-накопители. Вообще-то так поступать не рекомендуется, это может привести к спонтанной вспышке магии, но у меня нет времени тянуть, приходится рисковать. Камни хрустят, рассыпаясь на куски, ручейки силы исчезают, поглощенные тем, кто их когда-то создал.
«Слишком мало», — доносится до меня эхо мыслей духа.
Мало. Я оглядываюсь по сторонам и вижу огромные кристаллы-накопители с прикрепленными обрывками цепей — через них из Соддо вытягивали ману.
«Здоровые…» — мысленно оценил я кристаллы. Почти с меня ростом, но светятся чуть заметно, скорее всего, энергии в них осталось немного. Стоит попытаться.
— Приготовься, — скомандовал я Соддо и запустил в полет сначала один, а затем второй топор.
С громким звоном кристаллы лопнули, и по залу пронесся вихрь силы, заставив меня зажмурить глаза. Сотни крохотных искорок, похожих на светлячков, оказались рассеяны по всему доступному пространству, а затем стали медленно стягиваться к тому, из кого их когда-то извлекли. Часть из них задела и меня, окончательно излечивая и восстанавливая силы, но основная масса вернулась к духу. Тело черепахи начало слегка светиться, дух даже приоткрыл глаза, и я увидел в них тень надежды. Время шло, и наконец по подземным пещерам, разрастаясь и набирая силу, пронесся крик, зов, мольба о помощи всем, кто сможет услышать. Я скорее почувствовал, чем услышал, как эта весть пронизывает слои реальности, расходясь, как рябь на воде, уходя все дальше и выше…
Соддо, вскинув голову, в ожидании смотрел куда-то вверх, словно пытаясь разглядеть что-то видимое только ему. Секунды текли словно годы, и я видел, как надежда в его глазах тает, сменяясь отчаяньем, а затем — смирением со своей судьбой. Устало поникнув, он посмотрел на меня, прощаясь.
«Спасибо за то, что попытался и дал возможность умереть свободным». Его тело затряслось, словно в судорогах, глаза закрылись, а затем из приоткрывшегося рта вывалился свернутый трубочкой язык и, раскрывшись, уронил мне в руку липкий комок дурно пахнущей массы.
«На память», — шепнул дух. Его взгляд стал постепенно мутнеть, и я почувствовал, как биение жизни в нем начало затухать…
Они пришли.
Сквозь своды каменного зала неторопливо и величественно вплыл огромный кит, настолько большой, что в просторное помещение влезла лишь его голова. Следом, буквально соткав себя из воздуха и золотистых лучей, горделиво появился олень, над головой которого, словно корона, высились сияющие рога. Вздымая глыбы каменного пола и обрастая ими, обретая плоть и форму, в зал грузно вступил темно-серый медведь, яростно фыркнувший при виде меня.
Они ждали все эти века, терпеливо балансируя между явью и сном, решив во что бы то ни стало освободить собрата, а если не выйдет — покарать всех виновных. И теперь пришли, услышав его зов. Каменный медведь, солнечный олень, парящий в воздухе кит. Едва увидев Соддо, они замерли в странном единении, стоя возле него, а затем я ощутил исходящие от них потоки энергии. Несчастный Соддо снова начал светиться. Я видел, как потоки магии завихряются в нем, излечивая измученное тело, формируя из ошметков новое маноядро и наполняя его силой. Затухающее биение жизни вновь стало набирать ритм, и когда угроза небытия отступила, могучий кит, наклонив голову, заглотил тело младшего духа, на время сделав его частью себя. Там, внутри, его сущность будет окончательно восстановлена. Ребенок, слишком неосторожно шагнувший в реальный мир, теперь в безопасности.
Я, наблюдавший за этим, почтительно склонил колено, когда каменный медведь, сердито ворча, направился ко мне, а следом, звонко цокая копытами, к нему присоединился и ярко светящийся олень.
— Мы благодарны, — величественный дух замер передо мной, его тело сейчас напоминало облако света, внутри которого кружатся потоки энергий. — Мое имя Саланна, и я знаю тебя. Твой образ, вместе с песней гнева, был послан О. Ты доставил весть о гибели Дамбаллы, смог сберечь ядро ее души, дав шанс на новую жизнь, а теперь снова спас одного из нас. Это достойно новой песни и нашей памяти. Владыка Перемен редко несет благо, но я рада, что среди его слуг есть и такие, как ты. Ступай с миром. В этом месте скоро не останется живых. А это прими с благодарностью от нас, пусть поможет в том испытании, которое тебе предстоит.
Саланна ярко засветилась. Недовольно ворча, к ней присоединился Гудул. Он не любил смертных, предпочитая одиночество серых скал и величие снежных пиков. Неугомонные букашки раздражали его, постоянно портя, буравя, раскалывая и оскверняя горы, что он так любил создавать. Но не признать правоту Саланны он не мог — человек заслужил награду, и его сила влилась в поток, создаваемый солнцеокой Матерью ветров. А следом, наполняя и придавая форму, к ним присоединился Мадарах — Отец океанов. Постепенно обретая свою структуру и границы, начала возникать Большая печать духов: Земля, Вода и Ветер — три аспекта вселенной коснулись тела смертного, навсегда оставив на нем отблеск силы.
Гудул ворчливо фыркнул, увидев, как налилась синим часть узора, относящаяся к Воде. Кто-то из старших уже отметил смертного своим благословением, и теперь этот отголосок его воли перетек в формируемую духами печать, сроднившись с нею и став частью ее. Если когда-нибудь человеку удастся получить и благословение Огня, то печать будет заполнена целиком, выйдя на новый уровень возможностей и силы…
— Благодарю, старшие, за милость и дар, врученный вами, — юноша, склонив голову, на несколько секунд замер в молчании, прежде чем снова заговорить. — Я молю о милосердии для людей, живущих в этом мире. Нет справедливости в наказании всех за грехи нескольких. Я мало знаю этот мир и видел лишь крохотную его часть, но среди встреченных мной многие были подобны вашему сородичу: лишены свободы, испытывали нужду, боль и несправедливость. И наказав их за деяния, о которых они даже не знали, не то что могли на них повлиять, вы встанете на одну ступень с негодяями, мучившими Соддо. Я молю проявить милосердие и справедливость: люди очень отличаются друг от друга, и все не должны нести ответ за поступки немногих. Накажите виновных, но дайте шанс остальным.
Гудул яростно рыкнул. Он не желал быть сегодня милосердным, он был зол и хотел выплеснуть свой гнев на смертных, забывших свое место. Но Саланна и Мадарах, задумались над тем, что было сказано. Великие духи редко общаются со смертными, пребывая на разных с ними пластах бытия, но сейчас слова человека заставили их прислушаться, повременить, сдержав дыхание гнева.
— Мы подумаем и решим, — наконец ответили они. А затем все трое, слегка замерцав, покинули этот слой реальности, оставив юношу одного.
«Ну и стоило оно того? — ворчливо заговорила Тайвари. — Лучше бы попросил что-нибудь полезное для выживания на турнире. У нас же сейчас не осталось ничего, кроме Стрекозы. Теперь единственное, что ты можешь делать — величественно порхать и плеваться сверху на возможных врагов. Оба колеса обновления, призывы существ, доспех, аура… Рэн, у нас вообще ничего нет, зелья лечения и те все потрачены! Даже огненные болты остались без магического наполнения — эти проклятые големы каким-то образом высосали из них силы. И вместо чего-то существенного ты просишь о милосердии для других, а не о собственном выживании!»
