Исар кивнул. На столике стояло ведёрко со льдом, а в нём бутылка собственноручно изготовленного Хотон-хон напитка с её родины – ковас или кывас, Исар так и не смог расслышать точно. Напиток этот был полегче хримги и слаще, но в то же время терпкий и с кислинкой. Байч-Харах сказал, что хримгу теперь вообще только на торжествах пьёт, и то по необходимости. Исар был не против. От кываса он пьянел только самую чуточку, так что его не приходилось разбавлять, и насыщенный вкус сохранялся.
Приняв от Байч-Хараха полную пиалу, он отхлебнул и с удовольствием прожевал попавшуюся в напитке изюмину. Эти разбухшие перебродившие ягоды, иногда выскакивавшие из горлышка бутылки, он особенно ценил.
– Ну как жена? – осторожно спросил Байч-Харах, делая вид, что занят лущением обезьяньей серьги.
Исар вздохнул.
– А ты как думаешь?
– Думаю, что последний раз ты её видел больше месяца назад, она тебя чем-то обидела, и с тех пор ты боишься к ней приближаться.
Исар сел.
– Откуда ты знаешь?
Байч-Харах тоже сел.
– У меня жена с ней работает. Говорит, девочка несколько дней ходила как в воду опущенная после вашей встречи.
Исар помедлил, отправил в рот дольку весенней хурмы и запил остатками кываса.
– Тогда уж логично предположить, что это я её обидел.
– А ты обидел? – Байч-Харах склонил голову набок в жесте заинтересованности, но Исару стало не по себе. Не родную дочь Байч-Хараха же он обидел, и не перед ним ему отвечать за свои поступки. Но всё же признался:
– Я не ожидал, что она… станет стараться быть полезной. И не постарался для неё.
– В следующий раз не оплошай, – пожал плечами Байч-Харах и снова наполнил пиалы. – Ты вот сейчас приехал со мной повидаться, а к ней-то заходить собираешься?
– Да я… не собирался вообще в столицу, так вышло, пришлось сорваться. А её надо за месяц предупреждать, она сказала.
Байч-Харах вздохнул и улёгся обратно на подушки.
– Дело твоё и жена твоя. Мой секретарь настаивает, чтобы я бесплатно советов не давал, – усмехнулся он.
Исар фыркнул.
– Можно подумать, тут есть о чём советовать. Это же, ну… Формальность. Ей от отца отвертеться, мне в обществе шикануть. А так у каждого своя жизнь, о том и был уговор.
– Так-то да, – задумчиво протянул Байч-Харах, и Исар почувствовал в его тоне замаскированное осуждение, – но мне всё же кажется, что ты мог бы извлечь из этой формальности чуть больше пользы. Она молодая девочка, впечатлительная. А ты как-то не спешишь производить впечатление.
Исар разозлился. В юности он, в отличие от многих однокашников, Байч-Хараху никогда не завидовал. Хотя тот был и красивее, и успешнее, популярнее у женщин. Исар получал удовольствие просто от общения с ним, а свою жизнь был готов как-нибудь выстроить и без оглядки на чужие достижения. И выстроил же. Несмотря на травму, на уродство, на смерть супруги. Имя Рубчего было на слуху, дело горело, и он с ним справлялся. Пусть он не запрыгнул так высоко, как Байч-Харах, но его устраивала собственная жизнь.
Ну, за исключением одной мелочи. О которой Байч-Харах делал вид, что что-то понимает.
– Какое ещё впечатление! – выпалил Исар, заставив Байч-Хараха нервно оглянуться на двери детских комнат. Он сбавил громкость, чтобы не разбудить демонёнка в юбке, но возмущения не отбавил. – Ты знаешь, что она мне сказала? Уши у меня смешно шевелятся! Не могла даже напрячься и спокойно сказать, что я ей неприятен, нет, надо было такое выдумать!
– А, – флегматично изрёк Байч-Харах, закладывая руки за голову.
– А?! – передразнил его Исар. Байч-Харах ведь всегда был чутким, неужто на новой должности нос забился?!
– Как я и сказал, она тебя обидела. Уймись, друг, думаешь, я на своём веку мало оскорблений выслушал?
Исар смутился. Он сам уродом прожил только шесть лет, а Байч-Харах больше двенадцати, да и потерял он гораздо больше, а потому оскорбления наверняка отзывались ему больнее.
– Ну просто, – он выпятил губы, прикидывая, как бы так пожаловаться другу, чтобы всё-таки добиться сочувствия, – что я ей сделал, чтобы так насмехаться?
Байч-Харах некоторое время молча разглядывал потолок, как будто не каждый день его видел.
– А ты знаешь, – изрёк он наконец, – откуда люди произошли?
– В смысле? – Исар моргнул. Друга потянуло поболтать на темы его второй специальности? Тут Исар ему не собеседник. – Ну это, Старый бог там катышей навалял… и что там дальше, ты лучше меня помнишь.
– Мгм, – удовлетворённо хмыкнул Байч-Харах. – А вот земная наука доказала, что мы – разновидность зверей.
– Мы – это муданжцы, что ли?! – возмутился Исар.
– Люди.
Исар немного успокоился. Если земляне хотят верить во всякие бредни о себе, его это не волнует.
– Ну мало ли, что они там удумали. У них своя вера, у нас своя.
– Н-да, только маленький нюанс, – Байч-Харах, как всегда, любил блеснуть редким словечком. – Если бы то, что они “удумали”, нас не касалось, то они не смогли бы нас лечить своими методами.
Пока Исар на полухмельную голову это осмыслял, Байч-Харах сел и вперился взглядом ему в лицо.
– Вот тебе глаза сделали? Сделали. Потому что они всё знают о том, как человек устроен. А из устройства человека ясно видно, что он раньше был зверем.
Исар слышал всякие домыслы от малознающих жителей затерянных деревень, что они-де от медведя или от барса пошли.
– И каким же зверем?
– Никаким из тех, что мы теперь знаем, – сказал Байч-Харах, окончательно сбив Исара с толку. – Тех зверей, которыми мы были, больше нет. Это как… Вот жил когда-то отец твоего отца. Теперь его нет, но есть ты.
– Ну допустим, – кивнул Исар, всё ещё не понимая, почему Байч-Харах заговорил об этом вместо того, чтобы вместе поругаться на грубость Арай.
– А как звери прислушиваются? – внезапно спросил Байч-Харах и налил им ещё по одной.
– Ну…
Исар поставил слегка вогнутые ладони вертикально и покрутил ими, изображая звериные уши.
– Мгм, – снова сказал Байч-Харах. – А люди так могут?
– Нет, – с нажимом ответил Исар, которому уже поднадоела эта игра в загадки.
Байч-Харах поднял не очень ровно держащийся указательный палец и напустил на себя вид Старейшины, изрекающего мудрость.
– А мышцы, чтобы вертеть ушами, у нас есть.
Исара настолько выбил из колеи этот внезапный поворот разговора, что он даже не соотнёс его с со своей жалобой на жену.
– То есть они есть, но не работают? – уточнил он, отхлёбывая ещё кываса, и пожевал очередную изюминку.
