– Может, она хозяйка леса? – неуверенно произносит Кир. – Мало ли как они выглядят… внутриутробно.
На котёнка хозяев леса плод совершенно не похож: у него человеческая голова с обычными ушами, насколько можно судить, поскольку она поросла длинными слипшимися чёрными волосами, прикрывающими половину тела. То, что я сначала приняла за какой-то лопнувший кокон, при ближайшем рассмотрении оказывается парой кожистых крыльев. На человеческих ручках и ножках длинные загнутые когти. У хозяев леса так не бывает, у них когти только в звериной форме, а в человеческой они превращаются в прямые ногти.
Опомнившись, я захожу в сканерную и прошу у Камышинки анализ крови.
– Что-то не так? – спрашивает меня с обречённым видом.
– Пока диагностируем, – уклончиво отвечаю я, набирая капсулу крови. – Вы не могли бы ещё раз зайти в сканер?
Камышинка послушно забирается обратно.
Кровь я отдаю Киру, который навострился отлично делать препараты. Полученное стёклышко он засовывает в микроскоп.
– Тут такие же ошмётки белков. И клетки… недоклетки. Может, она и правда богиня?
– А сила есть? – уточняю я.
– Да, и много, – кивает Кир, отодвинувшись от окуляров. – Смотри.
Действительно, уже знакомая мерцающая лужица окружает обмотки и обрывки молекул, хотя мне кажется, что это месиво имеет какой-то иной ритм, чем то, что я видела в образцах от Хоса, котёнка и молока демоницы. Но и на то, что присылали с Земли из исследовательской программы по Умукху, тоже непохоже.
– Ли-из, – хрипит Янка, всё ещё неспособная отлипнуть от экрана. – Мне кажется, оно на меня смотрит. Я меняю угол сканирования, но оно поворачивается следом.
Я набираю Ирлику, но он недоступен.
– Эй, – Кир высовывается за дверь и втаскивает в пультовую Чикира. – Глянь, ты никаких сказок о таком не слышал?
Я набираю Умукху, но его телефон берёт кто-то из исследовательской группы и говорит, что наш товарищ проходит какой-то тест, который нельзя прерывать ещё двадцать часов.
Чикир ничего полезного не сообщает, но остаётся поглазеть.
В пультовую влетает Арай, а вслед за ней Орива с возгласом, но обе застывают при взгляде на экран.
– Муданжцы, – говорю я, – и муданжки. Есть идеи, что тут вообще происходит?
– Троганая устрица, – тоненько пищит Арай.
Орива выражается покрепче и тут же произносит гуйхалах.
– Вы о таком когда-нибудь слышали?
Обе мотают головами, не в силах отвести взгляд от экрана, где загадочное существо шевелится в реальном времени.
Я звоню Азамату.
– Коть, помнишь, ты говорил про какую-то балладу, связанную с Камышинкой? Ничего не нашёл с тех пор?
– Что-то там было связанное с водой, – отвечает муж, и по голосу я слышу, что он щурится, припоминая. – Я пытался найти, но слишком мало вводных.
– Вот тебе вводные, – говорю я, щёлкаю телефоном изображение на экране и отправляю ему, заодно переводя звонок на динамик.
На том конце раздаётся шокированное бульканье, потом некоторое время тишина, а следом тихий выдох.
– Я понял, – говорит Азамат, и мы все замираем в ожидании. – Камышинка – дочь реки.
Я переглядываюсь с Киром и муданжками, но ни у кого на лице не отражается понимания. Впрочем, Азамат и сам начинает объяснять.
– Я не думал, что у этого есть реальная основа… Всего есть две легенды про речных дочерей, и они почти одинаковые, так что я всегда считал, что это просто нравоучительная сказка. Там… В общем, история такая.
– Прогуливаясь вдоль реки, мужчина замечает, что его отражение за ним следит. И, присмотревшись, видит, что это не его отражение, а женщина, глядящая из воды. Он её вытаскивает – в одной из легенд было сказано, что он решил, будто она тонет, хотя, думаю, это какой-то… Ну да неважно. Вытаскивает. Она очень красива, и в тот же день он решает на ней жениться.
– И совершивший обряд духовник умирает? – подсказываю я.
– В одной из легенд, да, – подтверждает Азамат. – Но это и в других сюжетах встречается, это просто символ… Ну или я так думал.
– И что дальше? – встревает Янка. – Она начинает плодить монстров?
– Не совсем, – мнётся Азамат. – Пока… муж хочет сыновей, всё хорошо. Они рождаются нормальными людьми и потом становятся мастерами своего дела. Если помнишь песнь об Угумае, который выковал первую колесницу, вот, вроде как, он был сыном речной дочери. Хотя это и не точно. В общем, мальчики в обеих легендах нормальные, это подчёркивается много раз. И ещё, кстати, речная дочь бережёт своего мужа и придаёт ему сил и здоровья, а его землям – плодородия. На юге от Имн-Билча вообще последние годы урожаи хорошие… – Азамат ненадолго замолкает, слышны звуки тыкания в экран. Мне становится понятнее, как Чача так быстро оправился от отравления, стоило жене посидеть с ним пару часов.
– Старушка говорила, – подаёт тихий голос Арай, – что Чача раньше был ещё более странным, до того, как женился…
– М-да, – снова заговаривает Азамат. – В общем, всё это довольно радужно вплоть до того момента, когда мужчина решает, что хочет дочь. Потому что дочь… – Азамат вздыхает, – рождается чудовищем, которое разрывает тело матери, чтобы выбраться.
Янка роняет телефон. Я – нет, потому что я положила его на пульт управления, чуя засаду.
– В обеих легендах? – спрашивает Кир.
– Да, боюсь, что так, – печально говорит Азамат. Я слышу стук клавиш. – Вот, в одной из них ещё сказано, что речная дочь никак не может воспрепятствовать такому развитию событий. Она не может сказать ни мужу, ни кому-то ещё о том, чем ей это грозит.
– А она сама знает вообще? – уточняю я, припоминая, как упорно Камышинка не желала обследоваться.
– Тут из текста не очень ясно. В этой легенде вроде звучит так, как будто знает, но… О речных дочерях тут говорится в той же манере, что о богах в цикле Сотворения мира – не как о разумных существах, которые принимают решения, а скорее как о неизбежных событиях. Я потому никогда и не думал, что эти тексты основаны на реальности, уж очень они… ну, мифологизированы.
– Боги, однако, в реальности существуют, – напоминаю я.
– Да, но они в реальности не такие, как в песнях, – отпирается Азамат. – В любом случае, как я сказал, это очень-очень редкие легенды, и по крайней мере одна из них очень древняя, ещё с тех времён, когда мы не вели летоисчисление.
– Па, – встревает Кир, – А что случается с девочкой-чудищем? Во что она вырастает?
Азамат снова вздыхает.
– Она не вырастает. Как ты догадываешься, ей оказывают не очень тёплый приём.
– То есть, – начинаю соображать я, – если я сейчас возьму и сделаю Камышинке кесарево…
