С этими словами Исар повернулся и легонько подтолкнул Арай к выходу. Она глянула через плечо на Чикира. Тот неверяще посмотрел на кошель в руке, а потом с глубоким скепсисом на Арай. Она ухмыльнулась и позволила мужу вывести себя на свежий воздух.
23. Лиза
Камышинку я первым делом отвожу к себе в кабинет. Она вяло-послушна, как будто уже со всем смирилась. Хотелось бы надеяться, что решать сложившуюся ситуацию она станет так же покладисто.
Я усаживаю её на диванчик и сама приземляюсь в кресло напротив. Молчу. Пускай она начнёт разговор. Я понятия не имею, что она осознаёт, а что нет, и как отреагирует на мои слова.
Она оправдывает мои ожидания и заговаривает первой.
– Вы… узнали всё, что хотели?
– Не всё, но многое. Вы знаете, что с вами будет, если пустить роды на самотёк?
Она сидит с отсутствующим видом, как будто не слышит меня. Но чуть погодя отвечает.
– На смену мне придёт другая.
Я сажусь прямее, просыпаясь от такого поворота.
– Ваш ребёнок станет тоже речной дочерью?
Камышинка сонно поводит головой – то ли кивает, то ли качает, непонятно.
– Если так вы нас называете. Я знаю, что должна уйти. Но не хочу. Да и… некуда.
– Зачем вам уходить? – хмурюсь я. Кажется, она не имеет в виду “умереть”.
Она тяжело вздыхает, как будто устала от моих домогательств и ей не терпится вернуться к своим делам.
– Мне осталось мало времени. Я хочу провести его с мужем. Не говорите ему ничего.
– Мало – это насколько мало? Пару дней? Камышинка, подождите, – я вскакиваю, потому что она встаёт. – Что если я смогу вам помочь? Мы можем достать ребёнка так, что вы не умрёте!
– Он всё равно узнает, – бросает Камышинка, выходя за дверь. – И не захочет быть со мной. А мне некуда идти.
– Ну почему сразу не захочет? – Я поспешаю за ней. – Вы бы его хоть спросили для начала. В конце концов, это он дочку захотел!
Камышинка резко разворачивается посреди коридора. Её прекрасное лицо искажается – внезапно огромные круглые глаза смотрят яростно, слишком широкий рот полон острых зубов.
– Он не виноват! – полурычит-полувыкрикивает она. – Он не знал!
– Я и не говорю, что виноват, – развожу руками я, делая быстрый шаг назад. В коридоре на мой вкус пустовато, я бы не отказалась встретить пару мужиков покрепче. Однако я тут одна, и защититься могу только словом. – Но он будет себя чувствовать виноватым, когда узнает, а потому многое стерпит, чего в норме бы не стерпел. Кстати, девочка на вас похожа.
– Что? – Камышинка замирает и снова становится прекрасной полубогиней. – Кто?
Я достаю телефон слегка дрожащей рукой и открываю на нём фотку со сканера, которую посылала Азамату. Поворачиваю к Камышинке.
– Вы как хозяева леса, – тихо говорю я, пока она в волнении рассматривает своё чадо, – с возрастом научаетесь превращаться, да?
Она рассеянно кивает, не отвлекаясь от снимка.
– Котёнка хозяев леса Чача нянчил как родного, – замечаю я. – Чай и от своего не отвернётся.
– Что? – Камышинка снова поднимает озадаченный взгляд на меня.
Я опять лезу в телефон и нахожу фотку Чачи-няньки с бутылочкой в руке и одноразовой пелёнкой на коленях, убеждающего чёрную зверюшку лежать на пузе, а не лезть вверх по Чачиной рубашке.
– Мы тут недавно у браконьера отобрали.
– Но я умру, – медленно произносит Камышинка. – Я не хочу, чтобы он грустил заранее.
– Возможно, нам удастся вас спасти, – завожу я свою шарманку. – В принципе мы могли бы Чаче и вовсе ничего не говорить, а сделать вид, что вы уехали домой, но, я думаю, он обидится на такое недоверие. Что бы ни случилось с вами, ребёнка-то он в любом случае увидит.
Взгляд Камышинки становится прожигающим, и через пару мгновений я понимаю, что она опять немножко трансформировалась.
– Вы убьёте ребёнка, – произносит она без выражения.
– С чего вдруг? – поднимаю брови я.
– Она страшная, – поясняет Камышинка. – Она будет кусаться.
Я пожимаю плечами.
– Так это и у меня дочка кусается. Как зубы прорезались – только из бутылочки кормить можно стало, всю меня изгрызла. Даже резиновую ложку прогрызла. Если вы считаете, что девочка будет очень опасна для окружающих людей, значит, надо придумать ей какое-то комфортное местечко, где люди до неё не доберутся.
– Дома нас в реку выпускают, – делится Камышинка. – Мы там охотимся на рыбу и лягушек, пока не вырастем.
– Ну, – я чешу в затылке, – Ахмадмирн не самое безопасное место для ребёнка. Слишком много рыбаков. Может быть, лучше выпустить её где-нибудь около вашей деревни.
Она кивает. Планы на будущее – это хорошо.
– Пойдёмте поговорим с Чачей, – предлагаю я осторожно. – У него наверняка будут идеи, где поселить дочку.
И она наконец соглашается.
***
Чачу мы ловим как раз когда он уже собрался встать с кровати. К счастью, при виде Камышинки он без спора ложится обратно.
– Что вы так долго? – ворчит он. – Я видел, как все расходились, да ещё выглядели при этом, как будто богу в бараньи проиграли. Что они там у тебя нашли, Камышик?
Камышинка стоит у входа в палату, сцепив руки. Я выразительно подставляю к кровати Чачи два стула, но она не приближается. Чача начинает чуять неладное.
– В чём дело? Что-то не так с ребёнком? Камышик, подойди ко мне, ты меня пугаешь.
В подтверждение его словам пульсометр начинает пищать чаще.
– Камышинка, я не думаю, что стоит растягивать это удовольствие, – замечаю я, садясь. – Да и время поджимает.
– Объясните ему, – просит она, прислоняясь спиной к двери. Как бы не рванула куда-нибудь…
Чача переводит выжидательный взгляд на меня. Ну, я так я.
– Камышинка – не человек, – произношу я по возможности чётко и ровно.
Повисает короткое молчание, потом Чача нетерпеливо говорит:
– Это я знаю. Дальше что?
Я удивлённо вскидываюсь и оглядываюсь на Камышинку. Она тоже воздух ртом хватает.
– Знаешь? Как ты узнал?
Чача поджимает губы.
– Я вроде бы не давал повода считать меня дураком, – ворчит он. – Что ты думаешь, я за восемь лет не заметил ни одной странности? Ты не очень-то и скрывалась – все эти полночные купания, сырая рыба на завтрак, обед и ужин. Даже мать заметила, что после тебя сток ванны забивается чешуёй, а не волосами. Не говоря уже о том, что я тебя вытащил из реки, где ты сидела под водой и пузырей не пускала. Я за тобой наблюдал с полчаса, прежде чем ты меня заметила.
