– Я.
Артём проходит в кабинет и садится на один из стульев.
– Что, тоже решили настроиться к Новому году на позитив? – Он оценивающе скользит по мне взглядом, и голос наполняется неприкрытым ехидством. – Хотя, если судить по макияжу и вашему наряду, вы пришли сюда не за этим.
Я оскорбляюсь.
– И зачем, по-вашему, я сюда пришла?
– Подцепить мужика? Нет?
– Вот еще! У меня с мужиками всё нормально. Не нуждаюсь. А вы, видимо, судите людей по себе.
В дверях появляется Ольга Викторовна с огромным пакетом, из которого торчит золотисто-синяя мишура:
– О! Что, больше пока никого нет?
Мы киваем.
– Ничего, сейчас подойдут. А вы, ребятки, без дела не сидите. Давайте, украсьте кабинет немного. А то как-то совсем не празднично. – Она сует Артёму пакет с мишурой, моток скотча и тут же убегает. И откуда в ней столько энергии?
Артём достает из пакета две огромные мохнатые гирлянды и глядит на меня вопросительно.
– И куда их?
Пожимаю плечами.
– Можно прилепить на окно.
– Думаете?
Эх, мужчины! Совсем бедно с фантазией. Снисходительно улыбаясь, забираю у Артёма скотч и одну из гирлянд и карабкаюсь на стул у окна. Надеюсь, лак высох: не хочется ходить потом с ободранным.
Артём наблюдает за мной с тревогой.
– Может, лучше я эту гирлянду приклею? Ваша координация оставляет желать лучшего.
Мне хочется запулить в него скотчем, но удается сдержаться.
Сначала я цепляю к стеклу центр гирлянды, потом, оторвав новый кусок липкой ленты, тянусь к левому краю окна. Почему-то ужасно лень слезать со стула, чтобы немного подвинуть его, и мне приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нужного места. Стул чуть накреняется. Ой, мамочки! Я пытаюсь за что-нибудь ухватиться. Бум! Артём прижимает стул коленом, его руки ложатся мне на бедра.
– По-моему, вы сейчас брякнетесь.
– Ничего подобного! Я тысячу раз так делала.
Меня бросает в жар, даже ладони становятся горячими-горячими. Интересно, это мужские прикосновения на меня так действуют или проблема с щитовидкой? Готова поспорить, что последнее, ведь мне давно не семнадцать лет, чтобы расплываться сиропной лужицей от близости малознакомого мужчины.
– И всё равно лучше вас подстраховать, – говорит Артём, и его голос переливается приятной хрипотцой.
Я кое-как закрепляю гирлянду по краям, и мы переходим к следующему окну. Артём снова меня страхует. Дыхание у меня становится каким-то рваным, и почему-то всё время хочется облизывать губы. Кошмар! Надо попросить эндокринолога, чтобы увеличил дозу лекарства или назначил что-нибудь другое.
Стараясь не показывать своего непонятного возбуждения, быстро налепляю на окно вторую гирлянду и поворачиваюсь лицом к Артёму. Он и не думает убирать руки с моих бедер. А еще смотрит на меня так странно, что мне становится совсем не по себе: в его глазах будто легкая поволока, таинственный туман.
– Я всё, – говорю я, намекая, что неплохо бы убрать от меня свои клешни.
Губы Артёма кривятся в усмешке.
– Я рад…
До меня доходит вся пошлость нашего диалога, но вместо того, чтобы ощутить смущение, я чувствую желание сползти в его объятия. Всё тело будто покалывает от жажды прикосновений.
– Раз уж мы с вами так сблизились, может быть, скажете, как вас зовут? – Пальцы Артёма чуть скользят вперед-назад, и это похоже на легкое поглаживание.
– Меня зовут Майя.
– Красивое имя. В мае родились?
– Почему вы так решили?
Он ухмыляется.
– Интуиция подсказывает.
Мне хочется показать ему язык, но, немного подумав, я ограничиваюсь одной скорченной рожицей:
– Ваша интуиция хромает на обе лапы. Я родилась зимой, просто мама во время беременности любила смотреть балет.
Артём опять чуть поглаживает мои бедра. Вот наглец! Я отталкиваю его руки и киваю на пакет.
– Что там еще имеется?
– Не знаю. – Он отступает на шаг и помогает мне слезть со стула.
Лицо у меня пылает. Да и уши, кстати, тоже. Я чуть ли не с головой зарываюсь в пакет, чтобы скрыть волнение:
– Ух ты! Дождик! Даже два. Можно на зеркало нацепить.
– Извините, а тренинг тут проводится? – В кабинет вплывает стайка женщин среднего возраста и замирает в смущении.
– Здесь-здесь, – киваю я, нацепляя на лицо профессиональную улыбочку. – Садитесь, пожалуйста.
– А еще ничего не началось, да? – спрашивает одна из вошедших, красивая, ухоженная брюнетка, устраиваясь на стуле поудобнее.
– Нет, – отвечает Артём, забирая у меня дождики. – Ведущая пришла, велела тут всё украсить и куда-то умчалась.
У меня вырывается нервный смешок. Артём глядит вопросительно.
– Что?
– Ничего.
Он отходит к зеркалу, а я вытряхиваю на стул остатки мишуры. Так, что тут у нас? С десяток снежинок, венок из еловых веток и маленькая елочка из проволоки, обмотанной блестящими нитями. Немного подумав, ставлю елку на один из подоконников и начинаю лепить снежинки на оконные стекла.
– Дайте и мне немного скотча, – Артём подкрадывается так тихо, что я вздрагиваю при звуке его голоса. – Хочу прикрепить венок над дверью; кажется, он там будет неплохо смотреться.
Я, недолго думая, отдаю ему весь моток.
– И как вы его отрываете?
– Зубами.
– В смысле? – От удивления лицо Артёма становится таким забавным, что мне трудно удержать улыбку.
– Сейчас покажу. – Я пару раз надкусываю скотч и прилепляю получившиеся кусочки на край подоконника.
– Просто нанотехнологии какие-то.
– А то!
Он отгрызает кусок липкой ленты и возвращает моток мне, наши пальцы на мгновение соприкасаются, и я напрягаю все силы, чтобы не дернуться.
– Я на тренинг! Это сюда? – В кабинет вваливается мужчина лет сорока и затравленно озирается по сторонам.
– Сюда-сюда! – Из стайки женщин раздается кокетливое хихиканье.
– Вот видите, Майя, один кандидат для вас уже нарисовался, – с ехидным видом констатирует Артём. – Не зря наряжались.
– Почему только один? А вы что, совсем не вариант? – деланно удивляюсь я.
– Я думал, вы меня даже не рассматриваете, раз однажды уже предпочли моему обществу харчо.
– Считаете, стоит рассмотреть?
– Конечно. Я весьма неплох: умен, красив, свободен. И кстати, значительно моложе другого кандидата.
