Лысик замечает мой битком набитый одеждой пакет и прямо руки потирает:
– А вот и наша Майя с маргарином, сейчас пирог забабахаем!
– Каким еще маргарином? Вы о чем? – Скинув сапоги, я всовываю ноги в теплые тапки и дергаю застежку пуховика.
В прихожую выглядывает мама.
– Дорогая, ты забыла купить маргарин?
– Какой еще маргарин? – начинаю раздражаться я. – Ты меня ни о чем таком не просила.
– Ну как же? – Мама задумчиво трет переносицу. – Я отправила тебе эсэмэску с просьбой купить маргарин и какао.
– У меня батарея сдохла, – вру я и, скинув пуховик, пытаюсь скрыться в комнате.
– Стоять! – командует мама, и я застываю с поднятой для очередного шага ногой. – Быстро за маргарином! «Магнит» работает до десяти.
– Мам, я вообще-то устала. Я с работы. Подождет ваш пирог до завтра.
Мать угрожающе сводит брови.
– Либо ты топаешь за маргарином, либо рисуешь два плаката для садика на тему «Праздник к нам приходит».
– Опять два плаката? А прошлогодние куда делись?
– Думаю, нянечки сожгли их под какое-нибудь заклинание, – серьезно отвечает мать. – Дед Мороз в том году тебе не удался.
Мне становится обидно.
– Если никому не нравится, как я рисую, почему газеты и плакаты постоянно поручают мне?
– Так от тебя меньше всего вреда. Помнится, когда тебе поручили пирог…
– Всё-всё! – перебиваю я. – Иду за маргарином.
Мама и Анатолий Иваныч счастливо улыбаются, а потом даже берутся за руки. Фу! Мое лицо кривится, как от лимона. Я быстро натягиваю пуховик и выбегаю из квартиры. Надо уже что-то делать с этими голубками. Такое чувство, что в следующий раз, придя с работы, я обнаружу, что они уже празднуют бракосочетание.
От мысли, что Анатолий Иваныч может стать мне новым «папочкой», становится совсем невесело. Да еще и на улице холод собачий. У меня прямо ноги немеют от мороза. Я опускаю глаза на свои оледеневшие ноги и останавливаюсь. Елки-зеленые! Переобуться забыла. Неудивительно, что пятки уже покалывает от холода. Я бью себя по лбу и оглядываюсь по сторонам: и ведь половину пути уже прошла, стоит ли возвращаться? Немного подумав, решаю, что нет.
В «Магните» довольно людно, и кажется, что на мои тапки никто не обращает внимания. Я слегка расслабляюсь и некоторое время изучаю желтые ценники: авось подвернется что-нибудь интересное по акции. Потом случайно вспоминаю про маргарин (эх, будь он неладен), иду к стойке с разноцветными пачками. Справа что-то грохает. Поворачиваюсь и вижу, что девушка поднимает с пола банку горошка. Мне кажется, или незнакомка кого-то мне напоминает? Я останавливаюсь, делаю вид, что заинтересовалась ананасами. Девушка наконец встает с корточек и кладет горошек в тележку. О боже! Это же брюнетка с моего тренинга.
Я отпрыгиваю за стойку с сухариками. Сердце у меня колотится так, словно за ближайшие полчаса ему нужно выполнить годовой план. Интересно, Артём тоже здесь? Только этого мне не хватало. Я не могу предстать перед ним в таком дурацком виде: в заснеженных тапках и старых носках с уточками. Ой, а вдруг он где-то в соседнем отделе? Я озираюсь, как последний параноик, но рядом трутся только замордованные жизнью тети.
Отряхиваю тапки и потихоньку выглядываю в проход. Брюнетка по-прежнему там, изучает надписи на банке с шампиньонами. Неожиданно к ней подходит пухленький мужчинка с огромной пачкой туалетной бумаги.
– Жень, такая подойдет?
Брюнетка некрасиво кривится.
– У тебя склероз, что ли? Сто раз говорила: мы берем трехслойную.
– Ладно, не бузи. Сейчас найду трехслойную. – Пухляк щиплет брюнетку за попу и весело гогочет на весь магазин. – Ты Костяну пюрехи не забудь, мама сказала: он последнюю сегодня доел.
Пухляк скрывается из виду. Я хватаю первую попавшуюся пачку маргарина и пробираюсь к кассе.
По дороге домой мне хочется подпрыгивать от радости: надо же, Артём не ушел с брюнеткой! Не повез ее к себе домой. Может, когда он придет на следующий тренинг, у нас даже что-нибудь завяжется…
– А какао где? – недоумевает мама, когда я, вернувшись домой, протягиваю ей маргарин. – Я же еще и какао просила.
– Вы издеваетесь?
– Да ладно, Наденька! – внезапно встает на мою сторону Иваныч. – Совсем мы девчонку загоняли. Ничего страшного, завтра пирог сделаю.
Мама глядит на него сияющими глазами.
– Как скажешь, Толенька. В принципе мы еще плов не доели, – она поворачивается ко мне. – Но ты, Майя, не раздевайся. Тебе еще нужно сбегать мусор выкинуть.
– Мусор?
Пока я надеваю сапоги, мама притаскивает из гостиной два огромных пакета с чем-то бумажным.
– Что это?
– Обои! – счастливым голосом комментирует Иваныч.
– Да, – не менее радостно поддакивает мать. – Мы с Толей посовещались и решили, что в гостиную нужны более светлые обои. Вот, пока оторвали старые. А завтра поедем в магазин выбирать что-нибудь новенькое.
* * *
Ночью я опять не могу заснуть. Иваныч, как всегда, храпит. А еще мне очень тревожно из-за собственного будущего, ведь ухажер из Кочкина хозяйничает у нас как у себя дома, а мать готова глядеть ему в рот. Что же будет дальше? Иваныч перевезет к нам свою сестру и племянников? Или снесет в нашей квартире пару стен, чтобы стало «уютней»? Нет, ну откуда он свалился на мою голову? Я верчусь с боку на бок, но тело всё равно затекает. А может, это фэн-шуй проклятый виноват? Я, конечно, в такое не верю, но ведь странное совпадение: мама сделала перестановку, и тут же нарисовался Иваныч. Может, завтра, когда останусь дома одна, попробовать поставить мебель на старые места?
– Майя, ты спишь?
Я чуть не подпрыгиваю до потолка.
– Мама?
От приоткрытой двери отделяется фигура в белой сорочке и плывет по комнате.
– Я хочу с тобой посоветоваться.
– Ночью? О чем?
Мама подсаживается ко мне и тараторит сдавленным шепотом:
– Хочу сделать Анатолию Ивановичу ответный подарок. За сережки. Вот только я уже голову сломала: никак не могу придумать, что же ему подарить.
Я собираю в кулак всю свою решимость:
– Мама, эти сережки…
– Может, коллекционный коньяк? – тут же перебивает мать. – Или собрание сочинений какого-нибудь классика? Ой, а может, купить Толе хорошие часы?
Наверное, мне стоит порадоваться, что в ее списке подарков хотя бы нет ночи любви. Но на радость сил почему-то нет.
– Майя, не молчи, – мама требовательно трясет меня за плечо. – Ты бы чего ему подарила?
«Обратный билет до Кочкина», – мысленно отвечаю я и вздыхаю.
