Ладно. Так на чем мы остановились? У нас было ненадежное соглашение между Калтехом и МТИ. Но на самом-то деле договоренность была не между Калтехом и МТИ, а между Роном и мной.
И довольно скоро произошло то, что неизбежно должно было произойти. В Калтехе быстро сообразили, что МТИ не тянет. в смысле – что Калтех, когда захочет, может действовать шустро, а МТИ нет.
МТИ, сказать по совести, вообще перестал что-либо делать. Они только обрадовались, когда Калтех взвалил на себя весь проект. Я был зол как черт. Я обиделся на них навсегда. Не на тех, кто работал в Калтехе, конечно. Они-то как раз и вытягивали проект. Я чертовски разозлился на МТИ.
(Позднее Рай скажет: “Все это было тогда. Не сейчас”. МТИ – это люди, и со сменой администрации в середине 1990-х годов атмосфера в институте изменилась. “С тех пор и по сей день МТИ активно поддерживает проект. Это важно”.)
Древер не желал рассматривать свой переход в Калтех в контексте всеобщего объединения с МТИ. Он воображал, что его таланта достанет, чтобы построить небольшой, полезный для науки интерферометр. Рай же, напротив, понимал, что это невозможно. Но Рон никак не хотел уступать. “Он всегда был не от мира сего”. Кип, так же, как и Рай, понимал это и пытался переубедить Рона. Рай так описывал сложившуюся ситуацию: “У Кипа на руках был ребенок. Гениальный ребенок”.
Рон жаловался на Рая: “Я чувствовал, что он пытается вклиниться в проект, которым мы пытаемся заниматься. Он всегда был нашим конкурентом. И все-таки, несмотря на то, что в ход шли всевозможные аргументы, нам удавалось сохранять достаточно дружелюбную атмосферу”. Рон протестовал: “Рай Вайсс был одним из пионеров в этой области. Он проводил эксперименты – на мой взгляд, очень медленно, – причем очень малого масштаба. Да они и не могли идти быстрее. Когда я работал в Калтехе, мы на голову опережали Рая Вайсса, к тому же мы делали все намного быстрее и намного лучше, и это касалось абсолютно всего. Рай не прилагал достаточно усилий. Он, по сути, сделал один небольшой интерферометр, который не слишком хорошо работал. И проблема, на мой взгляд, крылась не столько в том, что этот интерферометр был маленьким, а в том, что его не очень хорошо спроектировали”. (Рай, разумеется, с этим не согласен.)
Рон был “в шоке” и сильно переживал, когда узнал про проведенные исследования и “Синюю книгу”. Он понимал, что с помощью интерферометра небольшого размера проблемы решить невозможно и что никто не готов начать строить огромный, ошеломляюще дорогой детектор. И, конечно, он не хотел, чтобы Рай стал одним из руководителей проекта. Амбициозные планы Рая по строительству громадной установки раздражали Рона, который вместо этого хотел увеличивать масштаб проекта поэтапно, в несколько стадий, с созданием интерферометров промежуточных размеров. Но Кип убеждал его в том, что строительство полномасштабного интерферометра имеет жизненно важное значение, а проект по созданию для целей НИОКР
[20] последовательности промежуточных машин, каждая из которых заведомо недостаточно чувствительна к космическим источникам, просто не получит поддержку. В конце концов, после долгих переговоров, Национальный научный фонд поставил в споре точку: либо объединять усилия, либо закрывать проект. И хотя Рон еще несколько раз пытался переубедить ННФ, решение последнего осталось неизменным. Очередное увеличение масштаба установки должно было обеспечить уровень чувствительности детектора, достаточный для обнаружения космических источников, и проект только такого масштаба будет одобрен и, соответственно, профинансирован. Разумеется, осуществление подобного замысла требовало объединения усилий.
Рон стал очень раздражительным, и главной причиной этого был, конечно, Рай. “Он был принципиальным противником всех моих идей. Он хотел пробовать и делать все по-своему, и это не могло не нервировать. На совместных совещаниях он выдумывал странные планы и всякое такое, и я чувствовал, что он пытается устраивать спектакль. Но все равно – рабочими техническими решениями становились те, которые мы готовили вместе. И это мне не нравилось”. И Рон добавляет, что идеи всегда исходили от него.
Уверенность Рая в выбранной технологии основывалась на результатах работы немецкой группы ученых. Их прототип был лучшим в мире. Они досконально исследовали все возможности своего прибора и достигли ожидаемых рабочих характеристик, которые предсказал Рай в докладе 1972 года. Плоды их усилий легли в основу материалов, включенных в “Синюю книгу”. Ко времени перепалки, что случилась между Кипом, Раем и Роном в кулуарах итальянской конференции, посвященной общей теории относительности, группа МТИ, возглавляемая Раем, уже завершила свое исследование, к которому были привлечены промышленные эксперты: элементы конструкции прошли испытания, и стал ясен масштаб будущих затрат. Тщательному изучению подверглись трубы, здания, лазеры, источники питания – и наконец, по истечении трех долгих лет, Рай и его коллеги по МТИ Питер Солсон и Пол Линсей собрали все результаты и спецификации в 419-страничной “Синей книге”. Доклад “Исследование крупномасштабной системы гравитационно-волновых антенн” был представлен Национальному научному фонду в октябре 1983 года. Согласно проведенной оценке, стоимость проекта, касавшаяся только основных элементов конструкции, должна была составить чуть меньше ста миллионов долларов для двух инструментов километрового масштаба. При этом сами детекторы в представленный бюджет не вписывались. До нужной суммы не хватало еще сотен миллионов долларов. И тем не менее замыслы начинали потихоньку воплощаться.
В резюме “Синей книги” говорилось: “Вероятно, положительные выводы этого исследования могут выглядеть предсказуемыми. Однако все могло сложиться иначе: основная концепция могла оказаться ошибочной, выбранные технологии могли быть неадекватными, общая стоимость могла выйти за пределы разумного. Но никакое из этих обстоятельств не имеет места”.
“Синяя книга” ни в коей мере не гарантировала грантовой поддержки. Само по себе исследование с привлечением представителей промышленных фирм вовсе не являлось заявкой на проведение эксперимента. “Синяя книга” только предоставляла детальное обоснование достижимости целей, поставленных перед экспериментом.
Рай, Рон и Кип в течение месяца после выпуска “Синей книги” прилагали все усилия, чтобы сформулировать и согласовать план развития. За этим последовала убедительная презентация проекта в ННФ. Кип вдохновлял представителей фонда открывающимися перспективами для астрофизики. Рон, мастер плетения красивых словес, очаровывал их своим замечательным акцентом и рассказами о креативном дизайне. Рай же подкреплял все это железобетонными аргументами – выводами, к которым пришли участники проведенного исследования. Итогом стало разрешение на создание устройства для записи звучания небесных сфер.
Вскоре проект наконец получил имя: “LIGO”. Рай до сих пор испытывает из-за этого двоякое чувство: с одной стороны, именно он предложил такое название и ставит это себе в заслугу, а с другой – его мучает вина. Кип настаивал на “лучевом детекторе”, однако Раю показалось, что от подобного названия попахивает научной фантастикой. У себя дома, сидя на кухне, Рай и придумал LIGO (Laser Interferometer Gravitational-Wave Observatory — лазерная интерферометрическая гравитационно-волновая обсерватория). Позже буква O в аббревиатуре LIGO обошлась им слишком дорого и чуть не привела к краху всего проекта. Но эта печальная история произошла в Конгрессе США лишь несколько лет спустя.
