Это лирическое отступление заканчивается так же неожиданно, как и началось. Настроение Робби резко, словно бы кто-то перевернул песочные часы, меняется. Он с силой хлопает по столу ладонью:
– 8 мая 1945 года мир для меня перевернулся. Я начал жизнь заново.
И вот теперь, в свои 8о с лишним лет, он устало смотрит на меня. То, что он рассказывал, было и смешно, и страшно. Он сильный и одновременно уязвимый (“По утрам мне обычно тяжко”, – говорит он), и очевидно, что драматические событиятех далеких лет, след которых он желал бы стереть из памяти, незабываемы. Но он хочет помнить только о своих научных достижениях: о “Вояджере”, об обсерватории Кека – с ее крупнейшими оптическими и инфракрасными телескопами на Земле. (Робби играл ключевую роль в поиске денег на создание этой обсерватории.) Он хочет помнить о проекте LIGO. Он чувствует себя обязанным защищать науку, защищать принявшую его страну, ее граждан, ее идеалы.
Начало завершения периода его жизни длиной в пятнадцать лет, о котором он пытается забыть, совпало с высадкой союзников. Я задаю ему вопросы о его детстве, и эти воспоминания явно причиняют ему боль. Он смотрит по сторонам, но вглядывается, скорее, в самого себя. Он хочет уйти от этого разговора. Запутавшись в фактах, я пытаюсь кое-что уточнить. Робби отвечает – коротко, несколькими словами. Отдельные фрагменты, обрывки: видимо, он решил, что мостик, построенный из минимума фактов – это кратчайший путь к выходу из жуткого лабиринта памяти.
“Я не хочу быть знаменитостью или героем. Я хочу сохранить анонимность”.
Какое-то время он молча смотрит на меня. Это единственная пауза за всю нашу пятичасовую беседу. По-моему, Робби Фогт прикидывает, можно ли мне доверять. Я тоже – выжидательно, не моргая – гляжу на него. Наконец он тихо – прежде Робби ни разу не понижал голос – произносит: “Вы спрашивали, стремился ли я занять это кресло. Мой ответ – нет. Я ненавижу власть. Власть… она развращает”.
Глава 12
Пари
Стивен Хокинг хорошо известен тем, что не выиграл еще ни одного из многочисленных заключенных им научных пари
[31]. Однажды он поспорил с физиком-теоретиком Джоном Прескиллом из Калтеха: Хокинг утверждал, будто информация, попавшая в черную дыру, исчезает в ней безвозвратно, будто ее невозможно будет извлечь даже с помощью открытого им самим “излучения Хокинга”. В дальнейшем он признал свое поражение в этом споре, хотя многие – в том числе, наверное, и победитель Прескилл – сочли бы такое признание преждевременным. Кип тоже участвовал в этом пари, поддерживая Хокинга, но своего поражения так и не признал.
В другой раз Хокинг поспорил, что бозон Хиггса, который является недостающей частицей в нашей картине материального мира, не будет обнаружен. Известный физик-экспериментатор в области элементарных частиц Леон Ледерман называл бозон Хиггса “проклятой частицей”, с чем никак не мог согласиться издатель его книги, которая в конце концов получила название “Частица Бога”. К сожалению, Хокинг снова проиграл. Бозон Хиггса был найден, его обнаружение было отмечено Нобелевской премией, и это научное достижение стало одновременно и разочарованием (неужели в мире нет других частиц?), и триумфом (мы сделали это!). В результате Хокинг заплатил сто долларов своему коллеге Гордону Кейну.
Также Хокинг заключил еще одно, самое свое странное пари – пари об инопланетных убийцах, или о роботах, или еще о ком-то в том же роде; вряд ли в ближайшем будущем тут будет определен победитель, так что это пари имеет шанс стать для Хокинга самым удачным из всех.
Если увлечься критикой Хокинга как заведомо плохого спорщика – удачливого провокатора, но неудачливого получателя прибыли, – то можно упустить некое любопытное обстоятельство, ставшее предметом одного из его самых знаменитых пари. Хокинг побился об заклад с Кипом, что объект Лебедь Х-i не содержит черной дыры. Известный галактический рентгеновский источник Лебедь Х-i является самым ярким из своих собратьев, видимых с Земли (хотя в абсолютных единицах это далеко не самый яркий рентгеновский источник во Вселенной). Они заключили пари в 1974 году, через десять лет после обнаружения источника Х-лучей в созвездии Лебедя. К тому времени Хокинг уже давно и серьезно занимался физикой черных дыр и прославился разработкой теории об их “испарении”. Иногда, забавы ради, Стивен подстраховывал свои ставки. Письменно зафиксированные условия пари начинались со следующих слов: “Стивен Хокинг, сделавший большой вклад в развитие общей теории относительности и в теорию черных дыр, желающий застраховать свою ставку, с одной стороны, и Кип Торн, любящий рисковать и не желающий страховать свою ставку.” В 1990 году Стивен со свитой атаковал пустой кабинет Кипа, чтобы признать свой проигрыш (хозяин кабинета был в это время в Советском Союзе). В офисе было оставлено долговое обязательство с отпечатком пальца Стивена. После того как Хокинг, как и было условлено, за свой счет подписал Кипа на порножурнал, жена последнего, придерживающаяся либеральных взглядов, сильно возмутилась. По крайней мере, так гласит легенда. “Я вовсе не была возмущена, – возражает Кэроли Джойс Уинстайн, супруга Кипа. – Моей первой реакцией стало лишь удивление, просто я думала, что женское движение успело уже приучить людей быть более чувствительными к такого рода вещам. Но я явно ошибалась. Для прессы такой подход оказался слишком сложным, и мне пришлось вернуться к стереотипному «жену эта история возмутила»”. Короче говоря, Кэроли, женщина отнюдь не чопорная, относится к этому эпизоду с юмором.
Кип куда более успешный спорщик, чем его друг. Он утверждает, что ему удалось выиграть все те пари, в которых не шла речь о точных датах. Пари “с датой” он однажды проиграл известному астрофизику Джерри Острайкеру, который, кстати, был одним из соавторов создания теории рентгеновского излучения источника Лебедь X-1.
Пока Робби Фогт боролся в Конгрессе за получение финансирования, Кип Торн сражался на научном фронте. Джерри Острайкер присутствовал на вдохновенном выступлении Кипа в Принстоне в 1980-е годы. Джерри не захотел портить доклад Кипа неудобным вопросом, который его тогда беспокоил: “Но откуда взялись все эти цифры?” Цифры относились к источникам гравитационных волн, достаточно мощным, чтобы быть обнаруженными с помощью установки LIGO. Острайкер не сомневался, что гравитационные волны генерируются астрофизическими системами. Он сомневался в том, что они будут достаточно мощными (или что их источники будут достаточно многочисленными) для того, чтобы оправдать оптимизм Кипа.
Обвинения в излишнем оптимизме Кип слышал и раньше. Он терпеливо опровергал их, используя ссылки на научные статьи, документы и опубликованные графики. “Существует известный верхний предел, – демонстрирует мне Кип изображение в статье, опубликованной им в 1980 году, – который отвечает на вопрос: «Насколько мощными могут быть волны, чтобы не нарушать наши представления о природе гравитации или космологии нашей Вселенной?» Этот предел действительно соответствует очень мощному сигналу! Но я никогда не утверждал, что он будет соответствовать реальным гравитационным волнам”. В своей работе 1980-го года Кип пишет: “Однако, согласно самым новейшим моделям Вселенной, ожидается, что даже самый мощный реальный сигнал окажется значительно слабее, чем уровень верхнего предела.” И хотя некоторые из этих моделей были уже пересмотрены, существует понимание того, что реальный сигнал находится в зоне чувствительности современных детекторов. (В 1978 году на одной из конференций популярностью пользовались футболки с надписью на груди “Бюст 10-21”.)
