В тот день, когда он вернулся из поездки, Робби выкинул его из проекта.
Но окончательно Рон был уволен не Робби, а руководством Калтеха. Шестого июля 1992 года Робби Фогт обратился к членам сообщества LIGO и к большой части сотрудников Калтеха. Поскольку Рон Древер уже не входил в их команду, забирать личные вещи из кабинета ему позволялось только в присутствии кого-нибудь из бывших сослуживцев.
Обиды стали настолько бесформенными и безграничными, что начали расползаться, захватывая и прошлое, и будущее. Рон, погружаясь в воспоминания, говорит даже про первые пять лет работы, когда, как он полагал, все обстояло хорошо: ему кажется, что все началось именно тогда. До него дошли слухи, что Фогт в те первые годы уже жаловался на него руководству университета, нанося, так сказать, упреждающие удары. Рон был уверен, что это делалось с целью уничтожить его репутацию.
Возможно, Фогт надеялся, что Древер просто уйдет в отставку и вернется в Глазго, как поступил бы на его месте любой другой человек с более традиционным складом ума. Но нетрадиционное мышление Рона сделало его довольно устойчивым к обычным манипуляциям. Стоило подтолкнуть его в одном направлении, как он начинал самым непредсказуемым образом двигаться в другом. Вот почему его первой реакцией на оказанное давление стало искреннее недоумение, а не желание подать в отставку. Он жил ради работы, ради лаборатории, ради реализации своих творческих планов. LIGO была сосредоточена в Калтехе. Ничего другого у него не было, и идти ему было некуда.
В один прекрасный день дверь, соединяющая его кабинет с кабинетом секретарши, оказалась замурована. Не заперта, а именно замурована. Рабочие оставили лишь смутный намек на то, что прежде на этом месте находился дверной проем. Секретаршу перевели в другой кабинет (куда? в подвал?). Рон подумал тогда только: “Какой ужас!”.
“На меня точно заклятие наложили, когда сказали, чтобы я больше не приходил на работу”. Он проговаривает последнюю часть фразы очень медленно и печально, точно до сих пор не веря в это. Ходят слухи, будто Питер Голдрайх забрался в окно, чтобы впустить Рона в кабинет, на двери которого сменили замки. Однако это всего лишь слухи, и Питер их не подтверждает. Он говорит: “Ну, а потом, я получил текст обращения Робби к членам сообщества LIGO. Оно меня очень раздосадовало”. Питер отмахнулся, когда я спросила, действительно ли он залез тогда в окно. Он явно дал мне понять, что эта история им не забыта, что она оставила по себе горький осадок. “Я думаю, Робби больше всего возмущало то, что вот есть он, Робби, великий движитель прогресса, руководитель проекта, а тут этот дурацкий кругленький человечек, Рон, собирается снять все сливки – и, возможно, даже получить Нобелевскую премию. И конечно, никто здесь и не подумает выступать в защиту Робби – да, у него были проблемы с подобными вещами. Я не понимал этого, поскольку мы все восхищались Робби. Но под конец я сказал ему, что он должен сам уйти в отставку, потому что его в любом случае уволят. После случившегося у него не было шансов. И его таки уволили”.
Фогт говорит, что настоящий кризис разразился тогда, когда Древер “начал всем названивать, рассказывая, что я психически ненормальный и что я построил установку, которая никогда не будет работать”. (Древер категорически отрицает это обвинение.)
Вспоминает Рай Вайсс: “Рон сделался в проекте персоной нон грата. Ему запретили присутствовать на совещаниях. Это было уже слишком и встревожило всю профессуру Калтеха. Пошли разговоры, что без Древера LIGO не построить. Очень многие считали Рона величайшим гением – полагаю, даже Кип был с этим согласен – и думали, что Робби не сумел его защитить. Вот гений и жаловался”.
“Я просто не мог этого понять. Все было так странно.” – говорит Рон. В итоге, получив одобрение со стороны своих немногочисленных сторонников, он подал жалобу в комитет по академической этике. Важно, что этот комитет не зависел от администрации Калтеха. И комитет, по словам Рона, очень его поддержал. “Было принято хорошее решение. Там в жесткой форме утверждалось, что мои академические свободы были нарушены.” Тем не менее еще несколько лет положение не менялось. Рон по-прежнему был нежеланным гостем в лаборатории LIGO. Он даже “страшился” заходить туда.
Это сложно представить, но Рон упорно добивался того, чтобы ему вернули его прежнюю должность в проекте LIGO. На одном из заседаний комиссии с привлечением независимых экспертов Древер должен был представить свое видение проекта, а Фогт – свое, чтобы на основе научных аргументов можно было разрешить спор между ними. Но вместо этого Рон оказался среди сторонников Фогта, которые один за другим поднимались с мест и “атаковали его”. Голос Рона дрожит от волнения: “И эти люди были моими друзьями”.
Естественно, существуют и другие версии истории того же конфликта. Несколько человек на условиях анонимности прокомментировали мне те давние уже события, и их рассказы сложились в стройную картину, которая расходилась в деталях с картиной, нарисованной Роном. Цитаты, приведенные ниже без указания их авторов, дают представление о других точках зрения. “Прежде чем Робби стал директором, Рон уже успел настроить против себя всех членов команды LIGO, и в последующие годы это противостояние только усиливалось. Среди факторов, способствующих отчуждению Рона от остальных членов коллектива, было его желание сохранить полный и единоличный контроль над исследованиями и использовать других ученых лишь в качестве своих помощников, практически без каких-либо полномочий”. “Рон был принципиальным сторонником той линии, которую он сам называл «нестандартной стратегией исследования». и которая основывалась на его собственной интуиции, а не на аналитическом подходе, и он не хотел или был не в состоянии руководить, используя системный подход. В 1988-м и в начале 1989-го года Робби пытался внедрить более традиционные, систематические методы работы. Рон приложил все усилия, чтобы заблокировать эти попытки и запретить членам группы следовать систематическому подходу”. “Рон не желал делегировать ответственность”. “Рон был очень неорганизованным, с большим трудом принимал решения и не соблюдал сроки – эти недостатки серьезно затрудняют руководство большой исследовательской группой”. “Как только Робби, проявляя настойчивость, пытался взять проект под свой контроль. Рон начинал сражаться с ним – не напрямую, а действуя различными способами у него за спиной. Это заставило Робби вести себя не самым подобающим образом, таким, как и описывает Рон”. “Замуровывание дверного проема секретарского кабинета было частью работ по перестройке, о которых распорядился Робби. Перестройка, в том числе замуровывание дверного проема, обсуждалась с Роном задолго до начала этих работ. Очевидно, Рон забыл про это обсуждение”. “Смена замка в двери кабинета Древера тоже была проведена по просьбе Робби с тем, чтобы его (Робби) никто не мог обвинить, будто он зашел в комнату Рона и взял его вещи. Смена замка также обсуждалась с Роном. Он мог получить новый ключ. К тому дню, когда Рон обнаружил свой офис запертым на новый замок, он, видимо, забыл про этот разговор”. “Из двадцати пяти случаев нарушения академических свобод, о которых говорил Рон, согласно заключению комитета по академической этике, подтвердился лишь один факт, и были еще два инцидента, нарушившие его права”. “Думаю, я могу сказать, не будучи обвинен во лжи и клевете: никто не мог иметь дело с Роном”.
