– У меня нет.
– Да у тебя вообще ничего нет, ты такой предсказуемый, Бенджи… А у людей есть и тёмное прошлое, и та ещё подноготная. Как ты дела только раскрываешь? Ты же понятия не имеешь, чем люди живут, какие скелеты у них за спиной.
– В шкафу.
– Что?
– Скелеты в шкафу.
– И в шкафу тоже, – согласилась Глория, – ну ничего, – она обняла его руку и погладила как-то жалеючи, – со мной ты не пропадёшь, я помогу тебе.
«Вот счастье-то», – подумал Морис.
– Спасибо, Глория, я очень рад.
Эмма Клетчер жила в двухэтажном небольшом доме. Облицованный сине-серыми досками и такого же цвета черепицей, он смотрелся совсем неброско на фоне соседних домов. Ставни на всех окнах были распахнуты, раскрывая белые рамы многостворчатых окон. Такой же белой и многостворчатой была дверь в глубине арочного козырька над крыльцом, поддерживаемого скромными колоннами. Всё это Морис увидел из-за забора, который огораживал и сам дом, и сад перед ним. Перед домом было много деревьев, они склонялись кронами на крыльцо, загораживали пару угловых окон, что было бы очень кстати в жару, подумал Морис, когда-то у него был похожий дом, когда-то он тоже хотел посадить деревья.
Морис очнулся от неприятного звона. Это Глория трезвонила в колокольчик, что висел над калиткой.
– В каком веке они живут? – ворчала Глория. – У людей давно уже видеонаблюдение стоит, а у них – колокольчики.
– Это декоративный, – сказал Морис, позвонив в электрозвонок.
– Полиция Нью-Йорка, – ответила Глория на невнятное шипение в динамике.
Шипения прекратились, и в ту же секунду из дома вышла приятного вида взрослая женщина, в строгом, английского кроя платье, чёрных туфлях-лодочках и с пучком на голове.
Она поздоровалась с гостями и впустила их. Голос её был тихий и учительский, если бы она не жила в Америке, то непременно должна была жить в Англии, работая гувернанткой в какой-нибудь графской семье.
Пока они шли до дома, она молчала, и молчание это показалось Морису не совсем обычным. В доме женщина представилась и предложила им чаю.
– У нас не так много времени, миссис Браун, мы бы хотели поговорить с Эммой Клетчер. Она здесь?
– Конечно, детектив, – покачала головой миссис Браун. – Она сейчас спит.
– Как не вовремя мы пришли, – изобразил почтительную неловкость Морис, – но мы никак не можем уйти, не поговорив с ней.
– Я не могу тревожить её, мистер Морис.
– Может, тогда вы нам поможете? – спросила Глория и повернулась к Морису. – Пока мы болтаем, может, она и проснётся.
– Я? – спросила миссис Браун. – А чем я могу помочь?
– Кем вы приходитесь Эмме Клетчер? – спросил Морис.
– Я её тётя и работаю здесь, держу дом.
– У вас прекрасный дом, мадам.
– Как неловко стоять у двери. Может, вы всё же пройдёте? – предложила миссис Браун.
– Конечно, мадам.
– Проходите в гостиную, а я принесу вам чай.
– Спасибо мадам, но… – женщина уже скрылась в столовой.
Дом внутри, как и снаружи, был под стать колониальному стилю. Только вот к надёжной архитектуре провинциальных первопроходцев сейчас добавилась и кое-какая роскошь, но не вычурная, скромная. Морис знал, что такие дома считались богатыми домами, а люди, владеющие ими, – богатыми людьми. Вообще, иметь свою собственность было признаком элитарности. Больше половины населения обитало в съёмных домах.
Глория подсела к Морису, он так удобно устроился на диване, что невольно обрадовался гостеприимству мадам. Но Глория была напряжена, она смотрела на Мориса многозначительным взглядом, таким многозначительным, что Морис даже не знал, что бы он мог означать.
– И ты будешь пить её чай? – спросила она сквозь зубы.
– А ты нет? – удивился он.
– Конечно, нет! Она же отравит нас! И закопает у себя в саду.
– По-моему, отличный сад, – улыбнулся Морис.
– Тебе смешно? – она выпучила глаза. – Такие тётки самые странные, Бенджи. Может, она старая клофелинщица?
– Глория…
– Я не буду пить её чай! Может, это она его убила!
– Кларка Стюарта?
– Да! – шёпот её был отрывистым и нервным.
– Она тоже была его любовницей? – улыбнулся Морис.
– Нет!
– Жаль.
– Вон она идёт со своим чаем, ты знаешь, чем пахнет клофелин?
– Знаю. Ничем.
– Замечательно…
Мадам несла чашки на металлически-зеркальном подносе, они дрожали на нём так же тихо, как и руки миссис Браун.
– У вас очень красивый дом, – сказал Морис, пытаясь помочь.
– Нет-нет, я сама, – сказала мадам, – присаживайтесь к столу.
Они сели за небольшой деревянный стол, что стоял посреди гостиной. Мадам поставила поднос с краю стола и стала расставлять чашки. Когда всё было готово, она тоже присоединилась к гостям.
– Этот дом последнее, что осталось у мисс Клетчер, – сказала она, когда наполнила все чашки.
– Последнее? – удивился Морис и отхлебнул из чашки, несмотря на все подмигивания Глории.
– Да, у нас было три дома.
– Три? – подпрыгнула на стуле Глория.
– Да. Один принадлежал покойному отцу Эммы, другой – моему отцу и, как понимаете, мне, он перешёл мне по наследству…
– Я понял, мадам.
– А третий достался нам от деда. В нём мы сейчас, – она оглядела привычную обстановку и вздохнула. – Это самый скромный дом.
– Скромный, – поперхнулся Морис.
– Да, – улыбнулась она, – может показаться, что мы богаты, но это было очень давно… Наша семья занималась займами.
– Это что-то вроде банка?
– Да, небольшие конторы. Отец Эммы хотел, чтобы она пошла по его стопам, но она грезила сценой. Однажды на неё вышел человек, он подошёл к ней после спектакля и предложил роль в кино.
– Кем был этот человек?
– Он представился как Стефан Нильсон.
– Стефан Нильсон, – Морис достал блокнот и записал, – и что было дальше?
– А дальше она… она почти не появлялась дома, мы жили в разных домах, я жила на другой улице. Один раз она пришла ко мне. Её трясло, она сказала, что теперь нам нужно будет жить вместе, в этом доме, а другие дома выставить на продажу.
– Почему? – удивилась Глория.
– Ей нужны были деньги.
– И вы согласились?
– А что мне было делать? Её всю трясло… Сколько ужаса в глазах…
