Мой голос надломился, вырванный из самой глубины груди.
– В тот день, когда охотники явились за нами… – Я задыхалась, будто снова бежала от них. – Я так сильно поссорилась с матерью… – От слез перехватывало дыхание. – Я сказала ей…
Анна кивнула, побуждая меня говорить дальше.
– Я сказала матери, что больше не хочу ее глупого колдовства.
Я будто перенеслась туда, вспоминая, крича на нее.
– Сказала, что для счастья ей достаточно… глупой Дилл, ее любимицы!
Я ощущала, как жалили мои слова, когда я швырнула их в лицо матери.
– И она… – Я вспомнила, как я плакала, как мне хотелось сделать ей больно. – Она сказала, чтобы я убиралась из ее дома! Что я – рыжее чудовище! Что да, Дилл ее любимица, коль я так дурно поступаю с ними! Она закричала, чтобы я убиралась с ее глаз долой, уходила из дома! Так я и сделала. Я убежала от нее, я ненавидела ее. Я так сильно ее ненавидела!
– Иви.
Но я еще не все рассказала. Анна узнает, насколько я плохая.
– Я убежала от нее, выскочила на дорогу. Я чувствовала такой гнев и в то же время радость. Потому что я была свободна. Хотела показать ей, поступить по-своему, понимаешь?
Анна кивнула и улыбнулась своей печальной улыбкой.
– Потом… – Я снова слышала их сейчас. Лошадей. Крики этой своры. – Они пришли, и все случилось так быстро… мы с Дилл видели, как они приближаются и… бьют мать… и… и…
Мои слезы лились потоком, грудь разрывалась от боли. Кошмарной боли.
– Иви, ты ничего не могла…
– Ты не понимаешь! – закричала я. – Мы так ужасно обошлись друг с другом перед ее смертью, и потом она отдала камень Дилл, а не мне, своей старшей дочери!
Анна вытерла слезы с моего подбородка.
– Что со мной не так? – в ярости кричала я. – Все, что она смогла сказать, это «Поклянись, что всегда будешь присматривать за Дилл»!
Анна погладила меня по мокрой щеке. Я отстранилась, тряхнув головой.
– Иви, она хотела, чтобы вы были в безопасности, вот и всё. Эти люди…
– Эти люди! – Мой голос дрожал среди теней. – Эти люди убили ее, и теперь не быть мне свободной, пока они не умрут.
Анна кивнула.
– Знаю…
– Тогда знай еще и то, что я как будто до сих пор не оставила ее. И не смогу оставить дом…
Зеленые глаза Анны смотрели на меня так доверительно. Будет ли она мне другом, если я скажу это?
– Пока все они не умрут, потому что, – мне было дурно от того, что я собиралась сказать, но я скажу, я не могу остановиться, – потому что мать словно все еще жива и смотрит на меня. И я не могу это вынести. Я должна освободиться от нее, Анна.
Я горько усмехнулась.
– Мать была права, я чудовище!
– Иви, это не так!
Я улыбнулась ей, будто она доверчивый ребенок, а я ее мать-убийца.
– Я обманула сестру. Ты этого не знала, так ведь?
Анна молча смотрела на меня. Вероятно, ей стоит уйти, иначе она тоже подхватит мою испорченность.
– Я бросила ее с людьми, которых мы едва знаем. Я обманула ее и забрала у нее камень. И я солгала ей, я сказала ей, что так будет лучше.
Боль нахлынула снова. Она жгла меня так сильно. Я готова была закричать или расхохотаться, но вместо этого из горла вдруг вырвалось рыдание.
– Но это была неправда, Анна! Это была неправда! Я бросила ее, потому что не хотела с ней быть. Я не хотела, чтобы она вновь и вновь говорила мне, как любит эти заклинания и чары, как сильно ей нравится магия. Я не хотела больше знать о ее глупом даре и о том, что у нее хорошо получается лечить и что мать может ею гордиться. Я не хотела слышать ее глупый смех, смотреть на ее танцы. Потому… я и забрала это, эту… вещь!
Я запустила руку в сумку и вытащила камень, а шаль матери выскользнула оттуда, и теперь словно она сама лежала передо мной.
– Я забрала его потому, что знала – это ранит Дилл! – Я помахала камнем в воздухе. – Потому что во мне нет магии. У меня нет такого дара, как у нее, и никогда не будет!
Анна привлекла меня к себе, и я рыдала, уткнувшись в ее плечи. Это не прекращалось. Это не прекращалось. И я не хотела, чтобы это прекращалось. Я чувствовала, что буду плакать, пока земля не разверзнется и не заберет мое жалкое тело, навсегда.
– И я радовалась тогда, понимаешь? Я радовалась, что избавилась от Дилл, что сделала ей больно, что у меня есть теперь этот… этот… камень, которого я не понимаю.
И я посмотрела на камень, лежавший в моей руке, пока Анна гладила мои рыжие чудовищные волосы.
– Потому что я ее ненавидела.
– Тише, Иви, это не так. – Анна обняла меня крепче.
– Нет, это так, миледи. – И я больше не видела ни камня, ни шали матери… из-за слез. – Я ненавидела ее, потому что она так сильно на меня не похожа. А теперь…
Пальцы Анны все гладили и гладили меня по моей чудовищной спине. Вина корчилась у меня в животе.
– Это так глупо, но теперь мне ее не хватает. Я везде вижу ее лицо! – Я засмеялась и зарыдала одновременно. – Разве это не глупо? Скажи мне.
– Нет, Иви, не глупо.
– Я ужасная сестра, я плохая дочь…
– Нет, Иви, это не так.
– И мама мертва… – Мои рыдания становились все сильнее. Анна обнимала меня, а я продолжала дрожать. – И мне страшно. Мне так страшно.
– Тише, тише, я знаю, Иви. Я знаю…
Анна качала меня, а я плакала из-за того, что сделала и что уже не могла исправить, а потом пришла темнота и забрала меня.
20
Город. Он лежал передо мной под небом в пятнах дыма, где кружили кричащие чайки. Огромное голодное создание, проглатывающее толпы людей, которые торопились ему в пасть. Как странно, что все на этой длинной дороге шли из солнечных земель сюда, рыться в этом брюхе, полном шума, грязи и горя. Как же мне хотелось отступить, развернуть Тень и вместе с Анной распугать стадо, будто загипнотизированное этим унылым местом.
Но псы притаились здесь. Высокий и его проклятый выводок. Я чувствовала, как бьются их сердца в этом громадном каменном теле. Я чуяла их запах среди лотков уличных торговцев, которые громоздились у нас на пути.
– Жареный голубь! Чудесная жареная птичка для дамы!
Огрызнувшись, я отмахнулась от торговца. От вида мяса меня замутило.
Близился день суда над ведьмами. А ведьмы были на пользу торговле.
