Она напряглась, ее память убежала вдогонку за теми лошадьми.
– Я была напугана, никакой зависти уже не осталось. Я последовала за ними и услышала, как Джейн смеется ему в ответ, а потом… – Анна содрогнулась. – Я услышала ее крик и остановилась. И…
– О, прошу вас, подойдите и посмотрите! Прошу! – воскликнула Фэй.
– Он вышел из леса с Джейн на руках. Он кричал и звал на помощь. И, увидев, как повисла ее голова, я поняла, что она мертва.
– Анна! – Я протянула к ней руку.
– Я знаю, Иви, – прошептала она. – Я знаю, что это он сделал. Он сказал всем, что она упала и сломала себе шею. Но это не так. Я знаю ужасную правду, которую он похоронил в том лесу.
Единственная слеза скатилась по щеке Анны и упала на камень.
– Отец не слушал меня. Сказал, что все это детские сказки. И я жила дальше в этом доме, с этим человеком, другом моего отца, а отец был слишком слеп, чтобы разглядеть женщин, которых любил.
Фэй в восторге потрясала Оборванкой и Вороном.
– Анна, мне так жаль.
– Нет, Иви, – отрезала она. – Слишком долго эти мужчины заставляли меня мучиться сомнениями, заставляли плакать, сожалеть о матери, сестре, о себе. Я больше не позволю нам сожалеть. Клянусь, мы сразимся с теми, кто пытается поймать нас, причинить нам боль, убить нас!
Ее зеленые глаза сверкали огнем, что горел в ней.
– Я тоже клянусь. – Я поцеловала пальцы Анны, обхватившие камень, и подумала о наших матерях, которые смотрели на нас, придавали нам сил.
– Они идут! О, они идут! – Фэй подбежала к нам, ее лицо раскраснелось. – Там медведь, акробаты, там люди, много людей! Посмотрите!
Она откинула мои одеяла. Поддавшись ее мольбам, я встала и оперлась на руку Анны. Улыбаясь своей милой улыбкой, Фэй повлекла нас к окну, будто собиралась показать очередное представление, и в этот момент в воздухе послышалась музыка.
– Медведь такой забавный!
Я знала, в честь чего все это веселье, которое вкатилось в город.
Звуки лютни. Скрипка. Смех.
Люди были повсюду. Одни смотрели на кувыркающегося клоуна, который кричал, когда падал. Другие на огромного бурого медведя в наморднике, ревевшего в клетке. Дети принюхивались к дыму, который поднимался от куропаток на вертелах, бегали среди прилавков, сверкавших красным, синим, зеленым и золотым. Везде болтали, и смеялись, и свистели люди.
Фэй прижала Оборванку к лицу.
– Смотри, смотри!
Она потянула меня – осторожно, потому что знала, что мне больно.
– Актеры, Иви!
Держась за руку Анны, я наклонилась вперед, коснувшись подбородком кудряшек Фэй.
На сцене появилась уродливая старуха в черном плаще и парике, с накладным носом и зубами. Толпа свистела. Им нравилось бояться ведьму, они приходили в ужас при виде ее когтей, ее колыхающегося плаща, ее клыков, которые могли разорвать их плоть. Затем еще один актер, солдат, самодовольно прошагал по сцене. Длинной была его шляпа, ярко блестел его меч. Он пригладил желтую бородку и взвесил на руке свой острый клинок. Я хорошо помнила эту храбрую выправку.
Актер с улыбкой огляделся и заметил нас у окна. Поднял шляпу и послал воздушный поцелуй.
– Он видит нас! – пискнула Фэй. – Кого он изображает, Иви?
– Что ж, мое маленькое яблочко. Он изображает Высокого. Героя дня.
А я была его Оборванкой, готовой взойти на эту сцену.
– Мы пойдем туда? Ты же не очень устала, Иви?
Я коснулась своей израненной рукой волос Фэй и посмотрела на Анну. Другая моя рука лежала на ее кулаке, в котором она сжимала камень. Под нашими руками словно бились сердца наших матерей.
– О нет. – Я улыбнулась через боль. – Нисколечко не устала.
Ибо сегодня нас ждали зрелища.
Этот чудесный день суда над злыми ведьмами.
27
Пот выступил у меня на лбу, пока, опираясь на Анну, я спускалась по лестнице. Джессика и Питер прервали разговор, глядя на то, как шаг за шагом – один, другой – мы шли к ним.
– Мамочка, папочка! Вы видели всех этих людей, и медведя, и акробатов?
Фэй подбежала к отцу и уселась ему на колени.
– Медведь, говоришь?
– Гр-р-р-р! – Девочка согнула пальцы так, словно это были когти.
И – гр-р-р! – ее отец оскалил свои хищные зубы.
– Не ешь меня, папочка!
– Но ты же такая сладкая! Гр-р-р!
Анна поднесла мне стул. Мои пальцы ощупали гладкое дерево, но я не стала садиться.
– Спасибо тебе, Питер Торговец. За то, что ты сделал. Я не помню…
Дождь и мрак вымочили мою память.
– Мы сделали это с радостью. – Он взглянул на Джессику. – А сейчас есть еще время поесть…
Анна налила бульон из бурлящего котелка.
Они присматривали за мной. Готовые подхватить. Даже Фэй перестала напевать, пока я стояла и пила бульон, от которого шел пар. Розмарин, чеснок и еще маранта, чтобы ослабить мою боль. У Анны был дар целительницы, как и у ее матери. Я допила, что оставалось на дне, и в эту минуту с улицы послышался рев медведя. Словно зов.
Держась за бок, я направилась к двери, где висела накидка Джейн – рядом с плащом ее сестры. Леди Джейн стала моим прикрытием, она провела этого Калдвелла, который теперь смеялся с мертвыми. Но они будут искать даму в красном. Мне нужно что-то другое.
– Я хочу пойти с Иви!
– Фэй, веди себя хорошо, – дрогнул за моей спиной голос Питера. – И я отведу тебя позднее.
Дрогнула и я.
– Но, папочка, я хочу пойти с Иви.
– Я сказал нет, Фэй.
Вздох, затем Фэй пробежала мимо меня и потянулась за шляпой отца. Она торжественно водрузила ее на свою умную головку, и ее улыбка была так же широка, как и поля этой шляпы.
– Если я не могу пойти с тобой, ты нарядишься вместе со мной, Иви, прежде чем уйти? Пожалуйста?
Она провела пальцами по большой отцовской шляпе. Я вспомнила, как мы с Дилл играли в людоедов, налепляли на лицо куски коры, рисовали красные круги вокруг сверкающих глаз.
– Только быстро, малышка. – Я погладила ее по щеке. Я была ее куклой Оборванкой, а этот день был моим Вороном.
Фэй захлопала в ладоши и, кружась, стала сновать по комнате. Она принесла плащ своего отца, еще шляпы, веревочный пояс, шаль и мою сумку, и вот на столе выросла груда вещей.
