Два клинка дремлют внутри…
Высокий подмигнул мне, мне одной. Я увидела умные глаза Питера.
– …И конец этому договору с ней…
Поверни влево, чтобы выпустить дочь…
– …Я убью эту Мэри Тэлл, – прорычал он в тени. – И правда упокоится вместе с вами!
Я повернула рукоять влево. Вытащила спрятанный нож.
– Правда – это история, которую мы творим, девочка… – Он распалялся, будто обращаясь к восхищенной толпе. Но видела его великое представление я одна. – И историю страны будут творить мужи вроде меня. Слышишь? Такие, как я!
Я одна видела, как он выпрямился, достигнув крон деревьев, бушующего неба.
– Не ты! Ты проклятая… – громко, с жаром прокричал он, – ведьма!
Он замахнулся. Я бросила.
И мой нож, ярче его тусклого меча, полетел.
…Дочь, быструю и смертоносную.
И охотник упал на колени, будто молился напоследок своему богу.
Он заплакал, роняя красные слезы, и, будто только увидел меня, поднял руку, высоко, словно в знак приветствия. И в тот миг я поняла, столь же ясно, как и то, что он отнял жизнь моей матери, что я предвидела это. Ибо приветствовал он не меня, а Смерть, стоявшую у меня за спиной.
Высокий рухнул на землю замертво. Как пес.
Дрожа, я встала и посмотрела на него – просто на тело, не на героя, не на убийцу, – и не смогла сдержать слез, вспоминая все, что было, что он сделал и что сделала я.
– У тебя получилось! Моя маленькая воительница! У тебя получилось!
Смех Грей полоснул меня как кинжалом.
– Камень дал тебе силу!
Она всех нас переиграла.
– Как же славно ты кормила его своим гневом, Иви!
Но наша игра еще не окончилась.
– Моя сестра! – прокричала я. – Моя сестра погибла!
Я, спотыкаясь, пошла через чащу, а за мной гремел гром.
– Да! И камень меняется, Иви! Ты умница!
Но моя сестра не погибла. Она смотрела из тени, как я всхлипываю, и улыбалась прекрасной улыбкой, полной жизни и света.
– Ах, Иви, не горюй так долго. У нас семейные дела.
Грей воздела руки к небу и запела:
– Была одна долина…
Она сжала кулаки и словно потянула к себе заарканенный ветер.
– И в той долине…
С натужным звуком она швырнула что-то в сторону холма далеко за городом.
– Жила женщина…
Небо раскололось, и нас обдало шипящим жаром, в землю с ревом ударило копье белого пламени.
– …Колдунья.
Холм загорелся.
– Иви. – Дилл коснулась меня холодной влажной рукой. – Мама говорила, что камень можно только найти или получить в дар. – Ее глаза светились – она что-то поняла. – Вдруг, если отнять камень, он делается плохим? Тогда он дает силу, но эта сила неправильная…
Под раскаты грома она крутила в руках две половинки камня.
Грей снова выставила вперед руки, и снова по ее воле белая молния рассекла облака и подожгла землю. Она обладала огромной силой. Ужасной силой.
– Иви, послушай. Когда ты забрала у меня камень, он, похоже, стал меняться.
Я взглянула на сестру и вспомнила слова Грей.
Отдай камню весь свой гнев, и он сделает тебя сильной.
– Но я же забрала камень у тебя, Дилл. – Я ощутила стыд. – И обрела силу. Я ее чувствовала… всю, до капли.
Я вспомнила Микина, вспомнила воронов, Высокого, охвативший меня гнев.
– И все… все пошло не так… Наших друзей нет, ты ранена, теперь еще и камень расколот…
Вместе с темнотой меня окутывали сомнение и страх. Что я наделала? Я не справлюсь.
Грей закручивала ветер вихрями.
Дилл вложила мне в руку половинку камня.
– Но мы не расколоты, Иви. – Она сомкнула мои пальцы. Некогда гладкий и круглый, теперь камень был острым и неровным.
– Грей говорит, что камень меняется, Иви. – В тени она показала зубки, словно хитрая лисичка, какой всегда была и останется. – А я говорю, что нет. Пока в нас есть добро.
Молния озарила ее хитрую улыбку.
Я провела пальцем по краю сломанного камня и вспомнила, как давным-давно мы с матерью прятались от бури, а она прижимала нас к себе, успокаивала и велела считать.
– Один…
Дилл улыбнулась шире, вспомнив то же самое.
– Два… – прошептала она, как шептала когда-то мать.
– Три…
Прогремел, пугая нас, гром. Но мы не испугаемся. Больше никогда.
– Дилл, посчитаешь дальше? И придешь на мой зов?
– Хорошо, Иви.
Приложив к одному глазу осколок камня, она подмигнула мне.
– Тогда поколдуем, Дилл? Вместе?
И она улыбнулась. Казалось, свет исходит не от неба, а от нее.
– Ив-в-ви-и-и-и.
У меня кровь застыла в жилах. Меня звала мать. Вот только это была не она.
– Иди ко мне-е-е…
Дилл размотала повязку на руке и покрутила осколок камня в раненой ладони, пока он не стал влажным от крови и не заблестел в мерцающем свете. Тогда я тоже отогнула край повязки и прижала камень к ране так, что она снова открылась. Стало больно, но мне было отрадно делать это вместе с сестрой.
– Иви! Я дала тебе время поплакать! Теперь иди сюда!
Грей метнула молнию, и та вспорола землю, отчего задрожали деревья.
Я раскрыла окровавленную ладонь, в которой лежал камень, и Дилл накрыла ее своей. Это было наше заклятие, и мы знали слова. Они отпечатались у нас в сердцах в тот день, когда мать покинула нас.
– Ради крови моей сестры, – сказала я.
– Ради твоей крови, – сказала Дилл.
– Ради крови матери, – вместе сказали мы.
– Иви! Принеси мне камень! Иначе я спалю твою нору дотла!
Грей обернулась к нашей роще, и тучи сгустились.
Я встала. Дилл кивнула.
– Я приду, Иви. Когда ты позовешь.
Небо озарилось, и она стала считать:
– Один…
Я поцеловала камень. Когда-то Грей сказала, что он – не для маленьких девочек. Я побежала к ней, оставив сестру, – побежала, чтобы показать ей, что мы больше не маленькие девочки.
Мы ведьмы. И она это узнает.
40
