– Он сказал: «Да пускай меня пнет лошадь, но что это только что было?» – перевела Глория. Да, она могла нас понимать.
– Я не знаю, – скептично сказал Джексон. – Но все это дурно пахнет. В любом случае теперь мы знаем, что Винсент тоже вернулся в игру. Что бы он ни задумывал в своей больной голове.
Я вздрогнула от его резких слов. Каким-то образом я почувствовала – это относится и ко мне. Поскольку я точно знала, что произошло в больном мозгу Белого Короля. Я тоже была там. Собственной персоной. Но, может быть, в этом все и дело. Винсент был там и на себе ощутил неприкрытое, чистое безумие Проклятия. А Джексон – нет. Возможно, из-за этого он не понимал, как Белый Король мог серьезно выступить с таким предложением.
Бастион залаял в знак согласия, и Джексон приказал ему нести дежурство вместе с Хоком до конца ночи. Я почти забыла о Хоке, но он, должно быть, все слышал, ведь я заметила, как он шелестел в ветвях над нами.
– Пойдемте, это была долгая ночь, – вздохнул Джексон. Я поспешила за ним.
Большая часть особняка спала. Однако Изольда оставалась на страже и бросилась к нам. Пока Джексон вводил ее в курс дела, я проскользнула в особняк. Я внезапно почувствовала, что устала как собака… то есть кошка. Было ощущение, что вся энергия вышла из моего тела. На самом деле мне стоило бы трансформироваться обратно, но мысль о связанной с этим боли заставила меня отложить все это на завтра.
Я толкнула дверь своей комнаты головой и прыгнула на свою кровать, которая прогнулась под тяжестью пантеры. Я повернулась несколько раз и, наконец, зевнула, свернувшись клубочком. Прежде чем я успела обвить себя хвостом, дверь снова открылась. Я подняла глаза и увидела, что Джексон проскользнул в комнату. Наши глаза встретились, когда он, не сказав ни слова, снял туфли и лег со мной в постель. Я раздраженно закрыла уши.
– Только на одну ночь. Мне нужно знать, что ты в безопасности и что ты со мной, иначе я не смогу уснуть, – прошептал Джексон, зарываясь руками в мою шерсть.
Я неподвижно лежала в постели и не осмеливалась пошевелиться. О. Боже. Мой! Джексон Сент-Беррингтон со мной в постели. Пока я – чертова кошка!
Я осторожно наклонила голову и посмотрела на него. Он уже закрыл глаза. Под ними были видны темные круги, похожие на синяки. Дыхание Джексона было уже глубоким и спокойным. Черный Король спал.
Я осторожно обвила его своим хвостом, прижалась к его теплому телу и тоже закрыла глаза.
Глава 18
На холодном воздухе горячее дыхание превращалось в пар. Напряженное пыхтение сопровождалось подъемом и спуском. Веточка ударилась о сверток в моих руках, и ребенок захныкал.
– Ш-ш, все будет хорошо, все будет хорошо, – пробормотал я, крепче прижимая сверток к груди. Я уперся пятками в бока лошади и погнал ее по подлеску.
Каждую милю, которая уводила меня от Мадлен, казалось, будто мое сердце раскалывается и падает на землю. Тем не менее я не поехал обратно. Пока что рано. Сначала мне нужно было забрать самое важное – то, что нужно сохранить в безопасности. Вдали от моего брата, от этого леса, от нас самих. Я знал, что Мадлен хотела, чтобы мы оба были защищены, но ничто не могло заставить меня оставить любовь всей моей жизни в одиночестве в этом аду. Даже если она меня за это возненавидит. Я спасу ее. И пусть это будет стоить мне жизни.
Младенец в моих руках тихо вскрикнул. Его голос звучал так же отчаянно и болезненно, как я себя ощущал. Крошечный кулачок торчал из свертка. Вокруг была непроглядная тьма, деревья можно было угадать лишь по их искривленным очертаниям. Если бы лошадь сейчас споткнулась и упала, мой брат или один из домашних слуг нашел бы нас со сломанной шеей и конечностями.
На мгновение я задумался, не был ли такой исход более милосердным, чем тот, с которым мы столкнулись. Мне все еще казалось, что я слышу крики людей. Я видел их лица, искаженные болью, кровь, следы на руках.
Прокляты.
Мы все были прокляты.
Младенец горько заплакал. Было слишком холодно. Еще чуть-чуть – и крики прекратятся. В конце концов ребенок умрет у меня на руках. Я стиснул зубы и погнал лошадь быстрее. Она яростно заржала. Ледяной ветер обдувал мое лицо. Земля расплескалась во все стороны, когда черный конь перепрыгнул через ствол упавшего дерева.
Косуля испуганно вздрогнула и убежала от нас в глубину леса. Я был уверен, что она чувствует запах прилипшей ко мне крови. Рана на животе была плохо зашита. Я почувствовал, как горячая жидкость медленно пропитывает мою рубашку.
Лошадь фыркнула и уже запыхалась, когда мы с оглушительным грохотом выскочили из подлеска. Мы вышли из леса, и впереди уже виднелась стена. Место встречи. Мое сердце колотилось так сильно, что я чувствовал это биение на ране. Я сильно порвал поводья. Лошадь с ржанием поднялась. Ребенок закричал громче. Я почти почувствовал облегчение. Если он кричит, значит, он жив.
Боль была мучительной, тогда я крепче сжал бедра, чтобы удержаться в седле, пока лошадь снова не упала обратно на землю. Ее уши нервно дергались, и она шарахнулась, когда из леса донесся пронзительный волчий вой. Я недоверчиво поднял глаза. Волки? В Мэне нет волков. По телу побежали мурашки, но не от холода. Проклятие было свирепым, и мое исчезновение, конечно, не осталось незамеченным. Пришлось спешить! Из последних сил я соскочил со скрипящего седла и направился к кованым железным воротам в стене. Я почувствовал, как по спине, с шеи стекает пот, липкий, как кровь.
– Миссис Солт? Миссис Солт, вы здесь? – тихо позвал я. Я не решался говорить громче.
Из подлеска доносился треск. Я рефлекторно напрягся и крепче обнял ребенка. Темная фигура возникла перед воротами.
– Лорд Честерфилд? – прошептал испуганный голос в ответ.
Она была здесь. Слава богу. Я подошел ближе. Каждый шаг ощущался актом насилия, от которого мое тело кричало от боли. Фигура перед воротами начала обретать форму. Седые волосы и морщинистое лицо. В памяти моя постаревшая няня была еще молодой, но теперь ее плечи были опущены под тяжестью возраста. Ее глаза тревожно мигнули, когда вой снова эхом разнесся во тьме.
– Это я, миссис Солт. Слава богу, вы получили мою весточку. Я не был уверен, поймете ли вы, – устало пробормотал я.
Бывшая няня, воспитавшая меня и Огастуса, смотрела на меня одновременно с гневом и упреком. Она всегда так смотрела, когда ловила меня при попытке стащить что-нибудь на кухне.
– Ну конечно же, я пришла. Ребенок с вами?
– Да, здесь, – прошептал я, отнимая ребенка от груди.
Едва заметное пятно лунного света озарило крошечное личико. Девочка. Ее волосы были такими же темными, как у ее матери. Однако голубые глаза были от меня. Мое сердце так сильно сжалось от горя, что затмило боль во всем теле.
