Я услышала позади себя слабый хруст. Это встал Винсент.
– Все это произойдет, если мы не выберемся отсюда как можно скорее, – сказала я, хватая его за руку.
Джексон заколебался, его глаза вспыхнули. Я была так близко к нему, что видела, как сужаются его зрачки.
– Мы уйдем, когда я закончу эту игру.
Он смотрел сквозь меня на Винсента, который задрожал и вытащил осколок стекла из ребер. Винсент покачнулся, но крепче сжал кусок стекла, отражавший огонь.
– Ты можешь убить меня, Черный Король, – выдохнул он с ухмылкой. Пока он говорил, с его губ капала кровь. – Но вас это не спасет. Она увидела здесь настоящего монстра, и он не даст ей жить спокойно. Особенно когда я умру… – прохрипел Винсент.
Джексон нахмурился.
– О чем он говорит, Элис? – резко спросил он меня.
Я сглотнула.
– Он говорит о…
– …обо мне. Мой сын говорит обо мне, – прервал меня властный голос.
Все присутствующие замерли, когда в проеме взорванной двери, ведущей на крышу, появилась фигура. Ее окутал дым, так что Огастус Честерфилд появился постепенно. На нем был темно-синий костюм, без единого пятна сажи. Его черные лакированные туфли блестели в свете костра, когда он остановился перед нами и тоже стал частью этой сцены. Его взгляд скользнул по крыше и запечатлел масштабы разрушений, затем его сына и Джексона, прежде чем остановился на мне.
– Я знал, что ты доставишь нам еще больше неприятностей, – тихо сказал он. Слишком спокойно. Опасно спокойно.
Джексон немедленно встал передо мной и закрыл от Огастуса.
– Какого черта вы здесь делаете, директор Честерфилд? – рявкнул он.
Огастус улыбнулся и почти призывно развел руками.
– Что я здесь делаю? Это мое игровое поле, мальчик, я делаю здесь все что хочу.
Джексон в замешательстве уставился на Огастуса.
– Что? – смущенно спросил он.
– Я участвовал в этой игре более трехсот лет назад. Тогда проклятие, возможно, наказало меня бессмертием и таким образом лишило способности когда-либо снова выбраться из этого ада. Но это не наказание… Это дар от бога! Мне суждено высшее! Навечно! Но если ты разрушишь проклятие, я тоже умру, и я не могу этого допустить. – Огастус засмеялся.
– Он абсолютно ненормальный, – услышала я бормотание Винсента.
– За все эти годы, – продолжал его отец, – я никогда не встречал такого Короля, как ты. Ты практически уничтожил поле. – Он слабо улыбнулся. – И, хотя я немного впечатлен, я не могу позволить тебе продолжить. Давно пора вмешаться и довести эту игру до достойного конца.
– Ты не должен вмешиваться, отец. То, что ты следил за моими действиями и направлял их, уже было на грани. Проклятие накажет всех нас из-за тебя. То, что ты делаешь, – чистое безумие.
Огастус оскалил зубы.
– Проклятие поймет. Эта игра нуждается в достойном финале, а мой собственный сын либо слишком некомпетентен, либо слишком труслив, чтобы его обеспечить. – Огастус уставился на Винсента. – Ты – сплошное унижение. На самом деле мне бы следовало убить тебя здесь и сейчас, – презрительно сказал Огастус.
Винсент сжал губы, его пальцы так сильно стиснули осколок, что он разрезал ладонь. Я увидела, как медленно капают капли крови.
– Так почему ты не сделаешь этого? – с горечью спросил он.
Голос Огастуса был скрипучим.
– Потому что тогда я превращусь в Дьявола и проиграю своему брату. – Его взгляд блуждал по сторонам, и он повысил голос: – Выходи, Чарльз! Я знаю, что ты здесь, крадешься.
– О чем он говорит? – пробормотал Джексон, когда хрустнуло стекло.
Следующие несколько секунд казалось, что время замедляется. Огонь распространялся медленнее. Ветер прошелся по моему лицу, принося с собой зловоние пепла. Я медленно повернула голову и увидела его.
Карс.
Второй Раб ковылял по разбитой земле. Огонь отражался в его глазах и заставлял их светиться, будто расплавленное золото. От него пахло горелым мехом. Кот сел – на удивление гибко, несмотря на хромоту, – и уставился на брата.
– Огастус. Давно не виделись, – сказал кот.
Огастус, казалось, без проблем понимал его, по крайней мере, он насмешливо приподнял уголок рта и ответил:
– Раньше ты выглядел лучше, младший братец.
Карс фыркнул.
– О чем ты говоришь? Я никогда не выглядел лучше… Ух! – Кот в ужасе уставился на кончик своего хвоста, от которого исходил пронзительный запах дымящейся шерсти. – А-а-а-а! Я горю! Я горю!
Он стал лихорадочно бегать кругами, таща за собой пылающий хвост. Как шарик для игры в пейнтбол, он пролетел над крышей и вырубился. Когда он пролетал мимо меня, я прыгнула вперед, схватила его и отчаянно затушила горящий кончик его хвоста.
– А-а-а-а… – Карс облегченно вздохнул, открывая глаза и глядя на меня. – Я выглядел малость драматично?
– Нет, все это было более чем драматично, – сухо заверила я его, снова усаживая.
– С ума сойти… Я голый, – сказал Карс и очаровательно приподнял хвост, кончик которого был безволосым, как у голого землекопа.
– Я вижу, ты не изменился за все эти годы, младший брат. Все еще успеваешь вызвать у меня мигрень за минуту, – прервал его Огастус.
Карс поднял глаза и зарычал в ответ:
– И ты такой же самовлюбленный эгоист и холерик, как и при рождении. Кроме того, тонкие полоски вышли из моды! – Он кивнул на костюм Огастуса кончиком голого хвоста.
– Довольно, Чарльз. Ты действительно думаешь, что смог бы ходить по моему полю триста лет без моего ведома? – Огастус поднял руку и щелкнул пальцами. Всего лишь.
Карс распахнул глаза и скорчился так, что его шерсть вздыбилась.
– Карс!
Пораженная, я двинулась к нему, но Джексон схватил меня и притянул к себе. Я чувствовала его слишком беспокойное сердцебиение у своего уха.
– Что здесь происходит? – услышала я его шепот, когда Карс начал извиваться на полу, и его крик в ночи звучал так, будто кто-то медленно вытаскивал его внутренности наружу.
– Нет! Стой! Прекрати! – крикнула я, пытаясь оторваться от Джексона, но он только крепче сжал меня.
– Не надо, chérie, – прошептал он, обнимая меня. Я задрожала.
Огастус уставился на извивающееся на земле животное. Легкая улыбка коснулась его губ, когда Карс задергался на полу подобно червяку. Огастус цокнул языком.
– Перестань так суетиться, Чарльз. Хоть раз в жизни поведи себя как мужчина и снова преобразись.
Карс застонал, его шерсть задрожала, и в следующее мгновение тело увеличилось в два, в три, в четыре раза. Карс взревел, и я услышала, как сломались кости, когда его позвоночник дернулся вверх. Вытянутые когти отступили, превратившись в круглые человеческие ногти, белый мех уступил место более светлой человеческой коже, и через мгновение в осколках лежал дрожащий, задыхающийся человек.
