Винсент напряг челюсть.
– Я не очень разбираюсь в правилах, – ответил он, и я заметила, как он осторожно встал передо мной. Он пытался… защитить меня? Мои пальцы схватили его за рукав. Я не знала – хочу ли подтянуть его ближе или оттолкнуть.
Проклятие захихикало.
– Джексон тоже не соблюдал правила, и ты ведь знаешь, что с ним случилось, верно? Если вы поставите ему мат, то пронзите его сердце. Но ты должна сопротивляться желанию Короля, – воскликнула она и посмотрела на меня. – Любить Короля или быть им любимой всегда больно, маленький Раб.
Мое горло так сильно сжалось, что я начала хватать ртом воздух.
Проклятие приподняло бровь.
– А ты, мой дорогой Винсент, слишком труслив и слишком умен, чтобы рискнуть нарушить правила. Что заставляет меня задуматься – было ли это зрелище всего лишь намеком на безумие или хладнокровным расчетом? – Она с любопытством смотрела на него, гладя крышку гроба под собой.
Винсент бросил на нее острый взгляд, но не ответил. Я подозрительно посмотрела на него. Может быть, Винсент размышлял обо всем этом? При этом он не только пошел бы на огромный риск, но…
Я не могла додумать эту мысль до конца. Мне снова стало плохо.
– Маленькая птичка принесла на хвосте, что ты ищешь способ убить меня, чтобы положить конец проклятию, – прервала мою мысленную карусель Мадлен. Ее взгляд скользнул по мне, прежде чем она приподняла бровь. – Чтобы положить конец всему этому, вы должны сами победить смерть. Ведь она та, кто держит струны этой игры в своих руках. – Когда она увидела, как мне плохо, ее губы посетила улыбка.
– Эта игра не о хорошем и плохом, а о смерти, – вспомнила я. Это были ее слова. Мадлен сказала мне это в начале игры.
– И, в конце концов, победит она, – закончила она, склонив голову. – Так оно и есть, маленькая Элис. Восхищаюсь твоим мужеством и упрямством, но все в жизни имеет свою цену. Все, кроме смерти, которая стоит твоей жизни. Вечный цикл. Черное и белое. Жизнь и смерть. Добро и зло. Это все разные стороны одной медали.
У меня задрожали колени. Меня поддержал Винсент. Он приобнял меня, и я позволила, иначе упала бы на пол и не встала.
– Зачем ты нам все это говоришь? Что тебе нужно? – глухо спросил Винсент. Его пальцы, однако, так сильно сжимали мои руки, что у меня уже образовывались синяки.
Проклятие захихикало.
– Столько отчаяния. Столько душевной боли. Я не помню, каково было чувствовать пульс, но хорошо помню боль разбитого сердца.
В ее глазах промелькнуло отстраненное выражение, и ее лицо начало меняться. Оно увеличивалось, становилось шире и резче, когда Ткачи Проклятия отчаянно двигались под ней. В следующее мгновение перед нами стоял Джексон. Его черные волосы, его темные глаза… его улыбка.
Хриплый крик вырвался из моего горла. Неужели я схожу с ума?
– Чего ты хочешь от нас? Джексон побежден, игра окончена, – снова настаивал Винсент.
Проклятие подняло бровь.
– Окончена? Ничего еще не кончено. Мое игровое поле сейчас пожирает огонь, и в результате многие Пешки ускользнули. Я совершенно этого не понимаю, – произнесла она, и я на мгновение почувствовала облегчение глубоко внутри.
Это означало, что игрокам действительно удалось сбежать. По крайней мере, в огне было что-то хорошее. Он ослабил Проклятие. Сделал его беспечным. Я почувствовала на губах уродливую улыбку.
Проклятие прервало меня, и мои глаза сузились.
– Нет смысла злорадствовать, маленький Раб. Возможно, я и ослаблена, и Джексон мог пасть, но Черный Король – нет. И этим вы только продлили свои страдания. Я снова становлюсь сильнее, но чем дольше вы держитесь вне игрового поля, тем слабее становитесь вы. Мне даже не нужно ничего делать. В конце концов вы приползете назад, как паразиты, убегающие от солнца. – Проклятие пронзительно рассмеялось.
Я смотрела на нее с ненавистью.
– Я – Раб. Могу уйти с поля, не становясь слабее. Пока я здесь, есть надежда.
Проклятие прыснуло от смеха.
– О, Элис, я буду наслаждаться твоим отчаянием. Неважно, остаешься ли ты жива. Если все остальные вокруг тебя падут, ты не сможешь нести их бремя вечно. В первые несколько недель ты, возможно, убедишь себя в этом. По крайней мере, до тех пор, пока крики твоих товарищей по игре не вырвут тебя из твоих снов, царапанье гвоздей о стены не станет громче, а запах крови и отчаяния не пропитает воздух. Вы вернетесь, поверь мне. Прямо как ты.
Она смотрела на меня матовыми черными глазами. Ее лицо было слишком бледным. А ухмылка слишком широкой.
Темнота в моих венах казалась одновременно тяжелой и обжигающей. Краем глаза я заметила, как моя неестественно темная тень царапает камень.
Винсент нахмурился.
– О чем ты говоришь? Джексон пал, игре конец. Ты должна отпустить нас, – произнес он.
Проклятие перестало смеяться и вместо этого приподняло аккуратную бровь.
– Ничего не кончено, дорогой Винсент, и Черный Король никоим образом не побежден. Ты прямо сейчас держишь его в руках.
Проклятие радостно защебетало, в то время как Винсент резко напрягся и уставился на мою руку, которая сжимала его. Он что-то искал и нашел. Черный, словно сама тьма. Знак Черного Короля на моем запястье. Знак Джексона.
Винсент отшатнулся от меня. Я прижала руку к груди, к новой отметке Короля, которую оставил мне Джексон. Все это время его тьма уже пульсировала в моих жилах. Часть Проклятия, которое стояло прямо передо мной, была внутри меня, и я почувствовала себя грязной. С каждой секундой, пока я дышала, мрак все больше и больше поглощал мою душу. Это ощущалось как болезнь, разъедающая мой кишечник. Теперь, когда адреналин постепенно уступал место истощению, я не могла подавить его, как раньше.
Через несколько секунд температура упала до минусовой. Я вздрогнула. Винсент смотрел на меня ледяными глазами. Все его тело дрожало.
– Как такое возможно? Она девушка! Она не может быть Королем, – услышала я недоверие в его голосе.
Проклятие в виде Джексона вскинуло голову.
– Конечно может. Она – Раб. Он заменяет любую павшую фигуру, и Король не исключение. Интересно, испытал ли Джексон такое же легкое безумие, или он все это просчитал? А если так, то кто кого морочил? Ты его или он тебя? В любом случае я впечатлена вами обоими. Эта игра действительно уникальна.
Мои руки сжались в кулаки, а потом я почувствовала это. Я почувствовала их. Тени. Они были повсюду. В углах, на полу, на потолке… во мне. Знак проклятия на моем запястье застучал, как второе сердцебиение, и я всасывала тьму с такой силой, будто умирала от жажды. Она свилась клубком внутри, тянула меня и мою душу, которая с криком корчилась. Меня будто разрывали на части, пока из скорлупы тьмы не выползло нечто совершенно новое, уродливое. Неужели Джексон чувствовал то же самое? Как он жил, не пытаясь расцарапать собственное лицо? Я начала смеяться и плакать одновременно.
