Слышался тихий скрип. В свете лампы в деревянном кресле-качалке сидела женщина. Она нежно покачивалась взад и вперед. Дерево тихо скрипнуло. Она была закутана в старомодную ночную рубашку. Темные волосы падали ей на лицо, пока она обнимала узелок. Маленькие ручки потянулись, схватившись за темные пряди, в то время как женщина нежно пела, легко качаясь на стуле.
Милая, милая бабочка
И очаровательный светлячок
Прожили прекрасную жизнь.
Братец, братец Ночь,
Прошу, не разрывай венец,
Чтоб обоих не постигла смерть.
Песня затихла на ее губах. Маленькая ручонка оторвалась от ее волос и упала назад. Темные волосы рассыпались по плечам, открыв взору лицо, и я инстинктивно попятилась.
Мадлен.
Я, должно быть, кричала, потому что она подняла глаза. Ее взгляд бродил по комнате, прежде чем остановился на мне.
– Элис… – прошептала она.
Я попятилась, дрожа, но Мадлен остановила меня.
– Подожди, Элис. Умоляю… – Она встала. Ночная рубашка струилась, словно вода, по ее нежному телу. От света лампы в ее волосах блестели золотые полоски. Она выглядела красивой.
– Что ты хочешь от меня, Мадлен? – напряженно спросила я. Ледяной холод пробежал по моим икрам. Я огляделась и увидела, что уже выступила одной ногой из луча света. Чернота тут же полностью поглотила ее.
– Пожалуйста, вернись. Обещаю, что не причиню тебе вреда, – сказала Мадлен. Она не двинулась с места, просто посмотрела на меня умоляющим взглядом.
Я осталась на месте, только медленно выставив ногу обратно на свет.
– Что ты хочешь от меня? – повторила я, обнимая себя.
Мадлен сглотнула, и, к моему удивлению, я увидела, как в ее глазах блеснули слезы.
– Я хочу поблагодарить тебя. После этого я тебя отпущу. Обещаю, тебе больше никогда не придется меня видеть, – мягко сказала она, и на ее лице появилось странное выражение.
Я смотрела на нее, дрожа, и чувствовала, как гнев поднимается во мне, словно горькая желчь. Я хотела подбежать к ней, свернуть ее тощую шею. Я ненавидела эту мысль и в то же время наслаждалась ею.
– Ты хочешь меня поблагодарить? Зачем? – выплюнула я.
Тень упала на ее бледное лицо, и я увидела на нем печаль.
– Мне очень жаль, – прошептала она. – Это все. Я тогда пыталась тебя предупредить. О… о самой себе. Я знаю, то, что сделало Проклятие… – она сделала паузу и поправилась, – …то, что я сделала, непростительно, но поверь мне, я боролась так долго, как могла. Мой разум поглощен уже на протяжении многих веков. Проклятие было похоже на паразита, уничтожающего меня изнутри, и все, что мне оставалось, – спрятаться от самой себя в этом маленьком убежище. – Она указала вокруг, и я осмелилась на секунду оглядеться вокруг.
Ребенок тихонько заплакал, и Мадлен обняла его, осторожно покачала, пока плач не стал тише.
Мадлен снова посмотрела на меня и грустно улыбнулась.
– Я действительно пыталась тебя предупредить.
– О самой себе… – повторила я, и к моему гневу добавилось легкое понимание.
Мадлен кивнула, ее губы задрожали, когда она попыталась побороть слезы. Они все текли и текли по ее щекам. Сияя подобно стеклу.
– Сначала я надеялась, что, если я скажу тебе вести себя тихо, игра закончится до того, как ты заметишь Проклятие. Когда это не сработало, я попыталась показать тебе, что произошло тогда, надеясь, что у тебя все получится лучше, чем у нас в то время. Я знаю, в конце концов все обернулось иначе, и все же я невероятно благодарна тебе за то, что ты сделала, чтобы остановить Проклятие. Я знаю о каждом шраме, оставшемся на твоей душе, и я не могу их исцелить, убрать или исправить. Все, что я могу выразить, – это мою глубочайшую благодарность и мои благословения.
Она подошла ко мне. Медленно. У меня был шанс уклониться, но я оставалась на месте, пока не почувствовала, как ее дыхание коснулось моего лба, когда она поцеловала его. От нее исходил запах сирени и утренней росы.
– Спасибо, Элис Солт. Желаю тебе долгой жизни, полной любви, смеха, дружбы и мужества. Желаю тебе всего самого наилучшего.
Ее рука нежно коснулась моей щеки. Было похоже на дуновение ветерка. Еще больше слез потекло по ее щекам, и они упали на меня. Она улыбнулась, когда холод медленно покинул меня. Я заметила это только тогда, когда утихли судороги в икрах и сильно закружилась голова. Пальцы Мадлен отпустили меня, ее очертания становились все более и более размытыми по мере того, как свет становился все ярче и ярче. Наконец, меня ослепил такой сильный жар, что пришлось закрыть глаза, чтобы защитить их, и я услышала, как голос Мадлен крикнул мне:
– Пожалуйста, скажи Чарльзу, что мы ждем его здесь.
В следующий момент мой мир залился ослепительно ярким светом.
Меня разбудило ощущение холодных капель на коже. Я моргнула, открыла глаза и увидела тяжелые серые облака, что истекали своими мерцающими каплями на землю. Каждая упавшая капля бесконечно громко отражалась в моих ушах. Дождь оставил мерцающие следы на моем теле, которое не чувствовало ни холода, ни тепла.
Я моргнула, все еще чувствуя руку на своей щеке.
– Эй… просыпайся! – Рука хлопнула меня.
Короткая, острая боль вернула меня к жизни так резко, что я инстинктивно нанесла ответный удар. Я почувствовала, как что-то хрустнуло под моей рукой, а затем последовал стон.
– Эй! Прямо по носу…
– Чт… что? – Задыхаясь, я пошатнулась и в следующий момент согнулась.
– Chérie!
Прежде чем я успела выпрямиться, чьи-то руки схватили меня и притянули к широкой груди. Теплой груди, где мерно билось сердце.
Я искала его глазами и нашла.
– Джексон? – прохрипела я.
Он улыбнулся мне. Дождь капал на него и полосами стекал по его лицу. Его черные волосы упали на лоб.
– Ты проснулась, – сказал он, схватив меня и встряхнув. – О чем ты думала, когда пошла жертвовать собой ради нас? Я думал, что умру тысячью смертей. Никогда, никогда, никогда не делай этого снова!
Я уставилась на него, и в следующее мгновение его губы коснулись моих. Его поцелуй был горячим, соленым и слегка влажным от дождя. Дрожа, я закрыла глаза, зарылась пальцами в его влажные волосы и притянула его к себе. Наш поцелуй стал более интенсивным, язык Джексона проник глубже и…
Нас прервало чье-то покашливание.
– Может, вы займетесь этим чуть позже? Меня уже тошнит, – произнес холодный голос.
Джексон оторвал свои губы от моих и посмотрел на кого-то через мое плечо.
– Не сейчас! Мы заняты. – Его каджунский акцент был более выраженным, чем когда-либо раньше.
