Волнение фаерщика словно передалось и Кристине, и она стала все чаще смотреть на зрителей, а не на циркачей. Ей казалось, что «мерцающих» людей в аудитории постепенно становилось меньше. Это хорошо, значит, представление идет как надо, и если и дальше так будет, то к концу представления не останется ни одного «мерцающего», и в цирке не будет удалений.
Подумав об удалении, Кристина сразу вспомнила о белом клоуне, которого цирк лишился из-за нее. Представление близилось к концу, и она вдруг заволновалась. Там, в Верходновске, белый клоун выходил несколько раз, обычно в промежутках между номерами, и заполнял паузы шутками и необычными миниатюрами. И конечно, самым впечатляющим был финал… Но сегодня некому ставить последнюю точку в представлении, некому подвести итог, некому запустить игрушечный поезд, гудок которого отдает такой тоской и бередит душу. В финале представления, словно рваная рана, зияла пустота, которую, возможно, не ощущали зрители, но очень остро чувствовала сама Кристина – и наверняка все остальные циркачи тоже.
Кто будет закрывать представление сегодня? В зрительном зале еще осталось несколько «мерцающих» людей… Получится ли их «пробить», удастся ли отвести от края, за которым они станут лишними в собственной жизни?
Стремительно подступала паника, настоятельно требовала каких-то действий. Любых! Лишь бы только остановить неизбежное. Кристина была даже готова выбежать на арену и без всякого номера отчаянно закричать, обращаясь к зрителям: «Придите в себя! Держитесь за вашу жизнь! Цепляйтесь за нее изо всех сил! Радуйтесь ей! Цените ее! Не дайте себя выбить из нее!»
Но прежде чем Кристина и впрямь выкинула такую глупость, на арене появилась Графиня – вся в черном, без единой блестки или украшения на ткани обтягивающего ее комбинезона. За ней струились, словно потоки ветра, две длинные ленты. Это был второй ее выход на арену; в первом акте Графиня выступала как иллюзионистка, и ее черное платье было пышно отделано кружевами и серебром, а пара ярких алых деталей завершала образ. А еще раньше, до начала представления, она сидела в одном из малых шатров и предсказывала желающим судьбу, и для этого у нее был еще один наряд, темно-фиолетовый, из атласа и бархата, а образ чем-то неуловимо и в то же время отчетливо смахивал на цыганский: то ли широкой юбкой с воланами, то ли обилием украшений, то ли повязанным на голову платком с золотой отделкой по кайме.
Свет погас, поглотил черную фигуру Графини. В темноте сначала засияло кольцо у нее на пальце. Этот свет словно разлился по лентам в ее руках, те тоже замерцали, ожили и стали сплетаться в сложных движениях, и вскоре в темноте жил только завораживающий танец лент. Из-под купола на арену медленно полетели серебристые звезды. Не будь Кристина так напряжена, она бы наверняка восхитилась созданным визуальным эффектом, но сейчас она только и делала, что вглядывалась в зрителей. И только когда последний «мерцающий» человек «погас», наконец с облегчением выдохнула. Сегодня цирк не потеряет никого из своих.
* * *
Ольги болтали по видеочату, когда вдруг связь оборвалась, и на экране телефона Ольги-блондинки появился какой-то абстрактный черно-красный узор, который перемещался, словно цветные кусочки в калейдоскопе, создавая все новые и новые сочетания.
Ольга попыталась выключить телефон, а потом перезагрузить, но движущийся узор на экране не пропадал.
– Да что это за ерунда такая? – рассерженно воскликнула Ольга – и застыла, когда ее взгляд зацепился за образованную движущимся узором красную воронку и словно попал в ловушку – не оторваться, не отвести глаз.
Через некоторое время Ольга поднялась – неловко, словно марионетка в руках не слишком опытного кукловода, и установила телефон на столе. Затем включила негромкую музыку и видеокамеру. На этот раз телефон сработал как надо.
Нажав на красную кнопку записи, Ольга отошла так, чтобы полностью войти в кадр, и начала медленно, в такт мелодии, снимать с себя одежду. Движения стали профессионально дразнящими, глаза – абсолютно пустыми.
В уголке экрана, под мигающим красным огоньком, появился квадратный значок прямой трансляции.
На другом конце города за кухонным столом сидела Кристина. Перед ней лежал телефон, на экране которого, послушная чужой воле, медленно танцевала и раздевалась под музыку Ольга.
Кристина смотрела на экран и улыбалась, а в ее глазах переливался гипнотический черно-красный узор.
* * *
Цирк сворачивался с поразительной скоростью. Еще недавно на поле были раскинуты шатры, расставлены палатки и киоски и перемигивались огнями карусели и аттракционы – и вот уже все это разобрано, упаковано, загружено и практически готово к отъезду.
Что-то случилось с каруселью, заклинила одна из осей, и кабинка наверху застряла, не желая опускаться и складываться для погрузки. Циркачи побежали было на поиски лестницы, но, когда вернулись, наверху уже был Летун, на этот раз без своих тяжеленных ботинок, и деловито ковырялся в механизме, чувствуя себя совершенно комфортно на такой высоте.
В густых сумерках между грузовиками шустро сновали циркачи, доделывая оставшиеся мелочи, но в целом даже на неопытный взгляд Кристины было понятно, что скоро они тронутся в путь. А значит, надо торопиться.
Никем не замеченная, Кристина спокойно прошла к цыганской кибитке, затерявшейся среди автобусов, грузовиков и трейлеров и встала перед ней. Пришедшее к ней во время выступления осознание не оставляло другого выбора: она должна выяснить свое место в цирке, и сделать это можно только здесь. Дело за малым: преодолеть страх сойти с ума – и зайти в кибитку.
Часть Кристины не до конца верила в то, что повторный визит и впрямь грозит столь серьезными последствиями; свойственные ей упрямство и желание сделать все наперекор уверяли, что страшилки придумали специально, чтобы пугать новичков, и она сейчас туда войдет и всем докажет, что ничего такого ужасного не случится. Но другая часть нашептывала: «А что, если это правда?» И крошечного сомнения хватало, чтобы заставлять нерешительно топтаться на месте. Ловя себя на этом, Кристина злилась на то, что поддается на уловку, но с места по-прежнему не двигалась.
Неподалеку раздался шорох. Кристина вздрогнула и обернулась. За ней что, опять увязался «обезьяныш» Апи? Позади никого не было, но ей почудилось, что в зарослях кустов кто-то есть. А потом она увидела среди желтеющих листьев круглые янтарные глаза с вертикальными зрачками. Кто это? Или – что? Такие глаза явно не могут принадлежать человеку!
Резко подскочил пульс и участилось дыхание. «Спокойно! Никаких чудовищ не бывает! И дикие звери в такой близости от города не водятся», – пыталась успокоить сама себя Кристина. Это все нервы. Двойник-фамильяр, «Колизион» и эта кибитка… Слишком много стресса за короткий срок, вот и чудится всякая всячина.
– Ну, ты заходить собираешься – или так, постоять пришла? – раздался чей-то негромкий голос, и Кристина едва не подпрыгнула от неожиданности.
Позади стоял перебинтованный фаерщик.
