Страх, который сковал Кристину поначалу, сейчас окончательно развеялся; в темноте больше не слышались жутковатые шорохи, на стенах не мелькали угрожающие тени, не ощущалось ничьих липких прикосновений, и старая кибитка со складом старинных вещей больше не казалась пугающей. Обычный фургон, набитый древним барахлом.
Впрочем, совсем отрицать то, что здесь творится что-то сверхъестественное, тоже нельзя – язычок пламени в пальцах Фьора говорил сам за себя. Но, во всяком случае, эта мистика больше не казалась мрачной и несущей беду. Более того, Кристина начала испытывать нечто похожее на азарт. Ей уже хотелось, чтобы она и впрямь нашла реквизит, который пробудил бы в ней какую-то особую, необычную силу.
Поймав себя на этой мысли, Кристина усмехнулась. Ну что она как ребенок, в самом-то деле? Не начиталась книг про волшебников? Или, наоборот, пересмотрела фильмов про супергероев?
– Даже и не знаю, – покачал головой Фьор. – Почему-то у тебя с самого начала все идет не так, как у остальных. И имя свое ты практически сохранила, и в кибитку второй раз зашла, и мне реквизит нашла… Прямо вся такая из себя особенная!
В голосе Фьора не слышалось ни намека на осуждение, но стоило только услышать слово «особенная», как Кристина мигом ощетинилась. Это слово ассоциировалось у нее исключительно с Кирюшей и не вызывало никаких хороших воспоминаний.
– Не надо мне никакой особенности… особости?.. особенности? В общем, никакая я не особенная! – резко ответила Кристина.
– Я тебя чем-то обидел? – нахмурился Фьор, сбитый с толку бурной реакцией.
– Нет. Проехали, – буркнула Кристина. Азарт пропал, детское желание найти себе чудо – тоже. – И вообще, пошли уже, сколько тут еще торчать?
– А ты?
– А я не вижу ни один светящийся или вообще хоть чем-то выделяющийся реквизит. Все, хватит, вернули твой дар – и чудесно, пошли уже! Обойдусь как-нибудь своими силами.
С этими словами Кристина решительно подошла к двери, взялась за ручку, но, прежде чем она успела на нее нажать, в тишине полутемной кибитки раздался знакомый противно дребезжащий телефонный звонок.
Кристина застыла.
– Иди, – кивнул Фьор.
– Нет уж, – отказалась Кристина из чувства какого-то внутреннего бунта – беспричинного и, в общем-то, бессмысленного, как и все бунты, которые она ежедневно устраивала в своей прежней жизни.
– Но это явно тебе!
– С чего ты взял?
– Да хотя бы с того, что я свой реквизит уже получил. А телефон звонил и в прошлый раз, когда ты тут была.
– Я не подойду. Прошлый раз я уже снимала трубку, и ничего не произошло.
Фьор посмотрел на Кристину с той укоризной, какую приберегают взрослые, глядя на неразумных детей, и Кристине даже стало немного стыдно. Но тут сразу же включился отработанный механизм защиты: принять вызывающий вид и притвориться, что тебя это ничуть не задевает.
– Ну, не хочешь ты, тогда я возьму, – решил Фьор, довольно быстро по звуку нашел телефон, поднял трубку и поднес к уху. – Алло? – спросил он, хотя, разумеется, ничуть не хуже Кристины понимал, что аппарат не подключен к розетке и по всем известным законам звонить просто не должен. – Я же говорил! Это тебя, – сказал фаерщик и протянул трубку Кристине.
– Прямо-таки меня?
– Да. Позвали Крис, – ответил Фьор. – Ну, давай, бери уже! – скомандовал он.
Его тон прозвучал неожиданно требовательно, и Кристина поймала себя на том, что готова послушаться практически против своего желания. То ли боль отступила, то ли возвращение огня придало Фьору решительности, но его поведение и даже манера держать себя как-то незаметно изменились. Кристина не была уверена, какой Фьор нравился ей больше: тот, с которым она вошла, или тот, который с ней рядом сейчас.
Подойдя к телефону, Кристина поднесла трубку к уху и дрогнувшим голосом сказала:
– Алло?
На другом конце провода защелкало, зашуршало и зашумело.
– Алло? – уже увереннее повторила Кристина. – Вас не слышно! Говорите!
Шуршание и шипение продолжились, пощелкивание усилилось. В какой-то момент Кристине даже показалось, будто среди этого шума ей слышатся короткие обрывки слов, как бывает при очень плохой связи.
– Алло? – повторила она.
В трубке еще какое-то время шипело и хрустело, а затем раздался щелчок, и послышались короткие гудки.
– Рассоединилось, – констатировала Кристина и повесила трубку. – Собственно, как и в прошлый раз. А яснее так ничего и не стало.
Некоторое время они оба молча стояли у стола, глядя на телефон в ожидании, что он снова зазвонит. Но старинный аппарат молчал. В полутьме кибитки снова раздались подозрительные шорохи, из угла донеслось что-то подозрительно похожее на то ли тяжелый вздох, то ли тихий стон – и смычком провело по натянутым нервам.
– Ну, и долго еще будем тут стоять и ждать невесть чего? – не выдержала Кристина.
– Там, – вдруг сказал Фьор и показал куда-то рукой.
– Где? – не поняла Кристина. – Не вижу.
– Да вон же, смотри! Кажется, это зеркало. Видишь, там что-то мерцает.
Кристина глянула на небольшое старинное зеркало, висевшее в углу. Темная поверхность напоминала ночное море, по которому скользили едва заметные золотистые блики, и из-за этого казалось, будто зеркальная гладь живая. И действительно, где-то в глубине виднелся слабый блик. Даже не свет, а скорее намек на него.
Присмотревшись к отражению, Кристина увидела, что слабое мерцание виднелось в шкатулке с драгоценностями, которую она забыла закрыть в прошлый раз. Она собралась подойти к столу, на котором та стояла, и рассмотреть получше, но внезапно отражение встрепенулось и зажило какой-то своей собственной, необычной жизнью. Оно буквально вцепилось в Кристину, не позволяя ей отвести глаз, и приблизилось. И вот уже вместо слабого мерцания в глубине шкатулки Кристина видела тот самый медальон, который она рассматривала, а круглый ожог на ладони вдруг напомнил о себе – стал теплым и начал слегка пульсировать.
Тем временем отражение медальона все росло и росло, пока не достигло внутренней части рамы зеркала и не уперлось в нее. Задержалось, напряглось – и вырвалось на свободу.
И вот уже Кристина оказалась на каком-то неведомом берегу, а на воде стояла женщина с распущенными волосами и прозрачным кристаллом в руках над головой. Поднялся ветер, затеребил распущенные волосы женщины, кристалл заискрился, небо вспороли ножницы молний, водная гладь за считаные мгновения вздыбилась волнами. Молнии исступленно били по ним, и казалось, будто само небо сражалось с водой, а сияние кристалла становилось все ярче и ярче, пока не полыхнуло ослепительной вспышкой. Но прежде чем та напрочь выжгла зрение, Кристина успела увидеть, как женщина открыла глаза – бездонные, черные – и посмотрела прямо на нее, а ярко-алые губы растянулись в улыбке. Лицо возникло лишь на миг – и словно отпечаталось на сетчатке глаз. А затем все погрузилось в темноту.
