Вокруг все так же деловито и спокойно шумел цирковой автогородок; короткая стычка между Рионой и Кабаром прошла полностью не замеченной для остальных и никак не нарушила привычного течения дел; цирк деловито готовился к отъезду.
Снова накатила нестерпимая тоска, и Кристина сделала то, что пообещала себе не делать, чтобы не растравлять раны: достала телефон и по памяти – экран расплывался перед глазами – выбрала из короткого списка контактов мамин номер.
– Алло? – услышала она до боли знакомый голос. – Алло! – куда более раздраженно повторила мама. – Послушайте, хватит уже звонить и молчать! Сколько можно?
Звонок прервался, но Кристина продолжала слышать эхо маминого голоса. Жаль, у Кирюши нет своего телефона, она бы и ему сейчас позвонила – просто чтобы услышать и его голос. Просто чтобы знать, что они есть…
Постепенно боль утихла и мысли замедлили свой бег. Вопросы, на которые не находилось ответов, решили на время взять перерыв и перестать атаковать, и в голове стало блаженно пусто и спокойно.
Состояние полудремы спугнул звук шагов. Кристина открыла глаза и увидела еще один расплывчатый силуэт. Кабар вернулся?
Силуэт замер прямо перед ней, и Кристина поняла, что это не метатель ножей. Во-первых, он не шатался, а во-вторых, был выше и стройнее.
– Э-э… – протянула Кристина, потому что незнакомец молчал и не двигался. Чего он ждет? Что ему надо? – Привет…
Силуэт вздрогнул и пропал. А через мгновение какая-то сила крепко схватила Кристину за горло и с размаху впечатала спиной в заднюю панель трейлера. Воздух резко вышибло из легких, когда спина ударилась о металл, а вдохнуть не удалось, потому что ладонь продолжала сжиматься на горле Кристины – так твердо и безжалостно, что сразу было ясно: если будет надо, ее запросто задушат насмерть.
«Знать бы, за что убивают. За Сола?» – мелькнула у Кристины паническая мысль, в то время как она хрипела, пытаясь втянуть в себя хоть каплю воздуха, и тщетно старалась разжать чужие пальцы.
– Кто ты такая? – прошипел искаженный мужской голос.
Ответить Кристина не могла при всем желании, потому что жесткая ладонь сдавливала горло. Незнакомец, похоже, это понял, потому что хватка чуть ослабла – ровно настолько, чтобы можно было втянуть немного воздуха.
– Я… – Кристина захрипела и закашлялась. – Я… – попыталась продолжить она, судорожно вдыхая. – Я… Крис.
А что еще она могла сказать? Даже под страхом смерти другого ответа на этот вопрос у нее просто не было!
– Это и так ясно, – зло бросил неизвестный. – Я спрашиваю, кто ты такая на самом деле? Ну? – рыкнул он и для убедительности слегка приложил Кристину о стену трейлера.
– Я… я не знаю, что вы имеете в виду! Честно! – всхлипнула она, больше всего на свете боясь, что незнакомец сильнее стиснет пальцы.
Были у Кристины в прошлом депрессивные минуты, когда она так растравливала свои собственные несчастья, обиды и жалость к себе, что жизнь начинала казаться бессмысленной. Не то чтобы она всерьез раздумывала о суициде, но мысли вроде «А зачем вообще это все?» и «А не лучше ли было бы, если бы меня вообще не было на свете?» ее посещали.
Что ж, вот сейчас, в этот момент, пожалуй, самый страшный за все свои семнадцать лет, она отчетливо поняла: нет на свете ничего ценнее жизни, и по своей воле расставаться с ней ну очень не хочется! А уж не по своей – тем более! Никогда еще Кристине не хотелось жить так сильно, как сейчас!
– Ты была в кибитке два раза. Оба раза звонил телефон. Ну? Да говори же! Ты с ними?
– Да с кем «с ними»? – в отчаянии прохрипела Кристина. Если бы только она знала, какое признание хочет услышать от нее незнакомец, она бы сделала его – лишь бы только снова вдохнуть! Она бы с чем угодно сейчас согласилась и в чем угодно призналась!
Пальцы сжались сильнее. Кристина вдруг с невероятной, обостренной страхом смерти остротой почувствовала мозоли на чужой ладони, которые царапали кожу, и слабый, очень приятный запах мужского одеколона – что-то с нотками бергамота и экзотической древесины. Совершенно неуместные в этот момент ощущения, на которых почему-то решил сосредоточиться паникующий мозг.
– Я правда не знаю! – выдавила из себя Кристина, беспомощно царапая пальцами по сжимающейся у нее на горле руке и чувствуя, как по щекам катятся слезы. Она даже не может позвать на помощь! И где же этот назойливый Апи? Вечно крутится рядом – но только не тогда, когда ее убивают… – Я не знаю, что вы хотите от меня услышать!
Весь мир сжался до ладони, стискивающей ее горло, – и до всеобъемлющей, всепоглощающей, могучей первобытной паники живого существа, стоящего на самой грани своей гибели. Еще мгновения назад где-то в глубине души оставались капли надежды на то, что, конечно же, ее не задушат, ведь не может, ну не может ее жизнь так странно и нелепо оборваться! Этого просто не может случиться! Не с ней! Но сейчас Кристина лишилась и этих крох; душащая ее рука с безжалостной отчетливостью дала ей понять, как нелепа эта юношеская привычка не верить в то, что с тобой не может произойти ничего по-настоящему страшного и непоправимого.
– Для тебя же будет лучше, если ты и правда не с ними, – пробился сквозь гул и грохот сердца в ушах голос незнакомца. – Потому что если это не так, то…
Грубая сила снова ощутимо впечатала девушку спиной в стену трейлера, заканчивая оборванное предложение.
А затем ладонь сжалась с такой силой, что Кристина поняла: это конец.
Перед глазами все померкло, и потому она не сразу осознала, что ее отпустили. Кристина бессильно сползла на землю и зашлась в кашле. Когда она немного отдышалась и смогла осмотреться, то поняла, что зрение к ней почти вернулось.
Страшного незнакомца, конечно, не было и в помине.
Но одно Кристина знала точно: этот человек – где-то в цирке. Всегда рядом. Готовый убить. И все, что она о нем знает, – это мужчина, и от него пахнет бергамотом и экзотической древесиной.
* * *
Кирюша проснулся посреди ночи, ничем не выдав своего пробуждения: не шевельнулся, не изменил ритм дыхания. Он просто открыл глаза и уставился на кровать сестры. Та пустовала. Кирюша обвел взглядом спальню. Тины в ней не было.
Возможно, она пошла на кухню, попить, или в туалет, но Кирюша в этом сомневался. Он откинул одеяло и сел. Ноги сразу попали в тапочки, поставленные у кровати в четко выверенном месте. Забавные пушистые морды собачек на тапочках Кирюше не нравились, они были слишком большими, терлись друг о друга, а глаза-пуговицы косили, но без тапочек ноги мерзли, и приходилось их носить.
Стараясь ступать как можно тише, Кирюша вышел в коридор. Свет в туалете не горел, значит, оставалась только кухня и зал. Но в зале спали родители, Тина туда не сунулась бы. Значит, кухня.
Но и кухня оказалась пустой. Кирюша даже растерялся, потому что логика не выдавала ему никаких других вариантов. Не из дома же Тина ушла? Хотя это было бы здорово! Но Кирюша сомневался, что она так сделает. Тина пришла и выгнала Кристину не для того, чтобы тут же самой уйти.
